Эми Дэникик - Целуя невесту

Почему бы и нет, черт побери?

Она провела пальцем по короткой щетине подбородка и спросила:

— Алекс, вы проведете со мной мою первую брачную ночь?

От шампанского он, видимо, тоже немного отупел. Или не расслышал.

— Что?

— Мою первую брачную ночь. — Виктория приблизила губы к его уху. — Разделите ее со мной.

Она все еще сидела у него на коленях, и когда она к нему наклонилась, ее грудь коснулась его подбородка. Он был так ошеломлен, что забыл, почему он здесь. Он пришел, с трудом вспомнил он, чтобы найти украденные у него компьютерные дискеты, на которых были записаны файлы его новой программы. Его будущее.

Не было ли здесь расчета? Что, если она знает, где находится Джерри и это лишь уловка, чтобы отвлечь его? А тем временем его дискета будет пиратски растиражирована и продана?

В первый момент Алекс решил, что ему все равно.

Сейчас он ничего не хотел знать, кроме того, что она сидит у него на коленях и он чувствует восхитительную тяжесть ее роскошных грудей и упивается жаром, исходящим от ее кожи.

Он провел рукой по волосам и встал, чтобы быть подальше от соблазна. Виктория скользнула вдоль его тела, неожиданно разбудив в нем желание. Это было и в самом деле опасно. Он поспешно отодвинул ее в сторону.

У него было много других, неизмеримо более важных, дел, на которых ему надо сосредоточиться. Ему надо думать о своих служащих, у которых есть семьи, дети, дома, автомобили. Это люди, которым нужна работа. И у него есть клиент, который требовал решить его проблему быстро и без лишнего шума.

Сначала то, что она пьяна, показалось ему благом. Он надеялся, что от алкоголя она расслабится и поможет ему. Он вовсе не имел в виду, что она на него набросится, да еще с таким странным предложением.

Но какая приятная неожиданность.

«Алекс, чучело гороховое. Сосредоточься».

Приятные мысли о том, чтобы позабавиться с Викторией Скотт, были против принципов этики, которые вбивали ему с детства. Даже думать об этом было против его природы. Не то чтобы он был монахом, но он не занимался тем, чтобы самому соблазнять женщин, тем более поддаваться заигрываниям тех, которые не соображали, что они делают.

Даже если это могло быть самым приятным эротическим приключением в его жизни.

Возможно, Виктория просто наивна? Ведь, в сущности, она просто милый ребенок. Он не воспользуется ею, даже если ему нужна ее помощь.

— Послушайте, Виктория, вы сейчас не очень хорошо соображаете… Я… думаю, что это не очень хорошая идея.

— Вы шутите? Да это просто великолепная идея.

«Нет. Ни за что».

Он поправил галстук и посмотрел на нее в упор. Он представил себе, как она будет рядом, как ее кожа станет влажной и гладкой, как ее тело примет его, примет с радостью…

Отвернувшись, Алекс налил себе еще бокал шампанского. Ей, возможно, и хватит пить, а вот ему надо что-то, что отвлекло бы его от непредсказуемых наклонностей. Может быть, если он хорошенько выпьет, он забудет о теплом теле, которое она так великодушно ему предлагает.

«Компьютерные дискеты. Помни о дискетах».

Виктория схватила его за руку, прижалась к его боку, и в нос ему ударил запах цветов и шампанского.

— Алекс?

Она смотрела на него, и ее глаза были полны ужаса. Он наклонился к ней и увидел, что ее лицо… позеленело.

— Что с вами? Вы в порядке?

— О Боже! Извините. Мне не следовало…

Она отступила на несколько шагов, отчаянно пытаясь остаться на ногах. Он хотел помочь ей не упасть, но она вытянула руки, чтобы избежать его прикосновения.

— Извините меня, пожалуйста, — прошептала она и убежала.

Алекс молча глядел ей вслед. Он был в шоке. Ее роскошные бедра покачивались под юбками, бусины, которыми была расшита спинка свадебного платья, шуршали, от ее торопливого шага корсаж немного опустился, и его восхищенному взгляду на мгновение открылась шелковистая кожа. Потом Виктория исчезла в дамской комнате.

Что ему теперь делать?

Рядом появился официант с новой бутылкой шампанского и долил его бокал доверху. Алекс между тем обдумывал свой следующий шаг. Закрыв глаза, он попытался сосредоточиться на чем-то другом, а не на видениях обнаженного тела Виктории, сплетенного с его собственным, не на своих чувствах, которые ему хотелось бы испытать, не на ее вере в то, что он сможет доставить ей удовольствие…

Потом он открыл глаза и осушил бокал.

Если она невиновна — что было вероятнее всего, — он лишь все усложняет: обвиняет ее, пусть косвенно, в том, что она украла у него дискеты в тот день, когда ее бросили.

Он возненавидел Джерри за то, что по его вине он оказался в этой ситуации. Кто-то непременно пострадает, и это будет либо Виктория, либо начальство Алекса, либо его клиент. Он попытается сам разобраться в этой запутанной истории. Виктории хватит и собственных бед.

Она делала все возможное, чтобы скрыть свою боль за беззаботной улыбкой и остроумием, но он понимал, как ей плохо. Не могла она быть замешана в краже Джерри. Никому не удалось бы так хорошо притворяться.

Но замешана она или нет, тот, кто действительно заслуживает его гнева, отправился провести медовый месяц с его девушкой.

Джерри — совершеннейший идиот.

По натуре Алекс не был склонен к насилию и был так воспитан, что никогда первым не затевал драку. Но сейчас он испытывал чисто мужскую кровожадность: надо непременно отомстить за несправедливо обиженную женщину, скрывающуюся в дамской комнате.

Если бы он был женихом Виктории, он, конечно, не бросил бы ее перед алтарем.

Такой ход мыслей его несколько озадачил. Он повернул голову, чтобы увидеть, не появилась ли Виктория. Ее не было, и он пошел ее искать. Одно он знал точно: ее нельзя оставлять одну. Она может сделать то же предложение, которое она сделала ему, какому-нибудь другому мужчине, менее щепетильному, мужчине, который может и согласиться.

Он ей нужен. И сегодня вечером будет по крайней мере один мужчина, который ее не оставит.

Глава 2

Алекс увидел Викторию, когда она выходила из дамской комнаты. Рыжие локоны были заколоты на затылке, и выглядела она неважно. Однако Алекс не преминул отметить ее женственные формы и наконец разглядел ее лицо. У нее были глубоко посаженные большие голубые глаза, высокие скулы и очаровательный вздернутый носик. Кожа была чистая, а губы… ах, эти полные губки… были так чувственно-невинны, что так и просились, чтобы их поцеловали. Алекс нервно поправил галстук.

— Мне очень жаль, — сказал он, приблизившись.

— Вы не виноваты.

— Разве не я должен был это сказать?