Аманда Престон - Радужные надежды

— Диего, не опускай так сильно вниз. О чем я тебе твержу в течение уже трех недель? Ты должен все делать правильно. Давай попробуй еще разок и постарайся доставить мне удовольствие.

Рэндалл от удивления вытаращил глаза. Неужели женщина в ее положении может заниматься любовью?

Не зная, чего ожидать, он с некоторой опаской приблизился к живой изгороди, разделяющей два участка, и заглянул в просвет между ветками. Глазам его открылась примыкающая к дому терраса, в центре которой — спиной к невольному соглядатаю — стояла Шэрон. И никаких следов Диего!

Неожиданно снова раздался тот самый противный звук, столь бесцеремонно разбудивший Рэндалла. В этот момент молодая женщина чуть отошла в сторону, и его взору предстал ее таинственный собеседник.

Им оказался невысокий, худенький мальчик лет десяти, старательно прижимающий к губам тоненькую флейту. Она-то и была источником омерзительных трелей.

Уроки музыки! О Боже всемогущий, он приехал сюда, чтобы отдохнуть в тишине и покое, а ему устраивают самый отвратительный концерт за всю историю человечества!.. Но Шэрон Уэбстер просто не может быть учителем! Она слишком молода и слишком беременна. Впрочем, от такой женщины следует ожидать чего угодно.

— Вот теперь уже значительно лучше, Диего, — заговорила она снова. — Но ты недостаточно четко зажимаешь пальцами отверстия. Постарайся быть точнее, и тогда получится почти совсем хорошо.

— Но, сеньорита Уэбстер, я не могу одновременно думать о том, что зажимать и как зажимать. Что-нибудь обязательно напутаю, — пожаловался юный мучитель.

— Я все понимаю. — Она ободряюще похлопала мальчика по плечу. — Не волнуйся, скоро все уляжется в твоей голове, и ты будешь играть Рамо, как будто родился с флейтой в руках.

Рамо! Да этот парень и с гаммой-то не справится! Рэндалл больше не мог выносить подобного издевательства: у него был абсолютный слух, и любая неверно взятая нота отзывалась зубной болью.

Он вернулся в дом, закрыл все окна и включил кондиционер на полную мощность. Пожалуй, пришла пора пообедать. А через пару часов, когда ужасный Диего уйдет, можно будет навестить мисс Уэбстер.

На этот раз ей придется ответить на некоторые вопросы.

2

Прошло два часа, но душераздирающие звуки по-прежнему доносились с открытой веранды Шэрон Уэбстер. В данный момент их издавал некий Луис, кудрявый мальчишка лет восьми. А до него была еще маленькая девочка, которая почти довела Рэндалла до исступления, когда он вышел во внутренний дворик — зажарить на огне мясо. Правда, на недолгий срок Провидение сжалилось над ним: один из учеников играл на гитаре. Его звали то ли Хуан, то ли Хулио…

Зато теперь не придется подыскивать повод, чтобы снова поговорить с этой женщиной. Несколько часов подобных издевательств заставят взбунтоваться даже самого терпеливого человека на свете. Если, конечно, он не глухой.

Шэрон не чувствовала чужого присутствия, пока ее легонько не тронули за плечо. Она повернулась и, увидев Рэндалла, удивленно воскликнула:

— Ох, что вы здесь делаете?

Хотел бы я и сам это знать, подумал Рэндалл. Он здесь совершенно чужой, а для нее это дом. У него нет никакого права ни жаловаться, ни о чем-либо расспрашивать.

По крайней мере, если она не намеревается причинить неприятности племяннику. А единственный способ убедиться в этом — познакомиться с женщиной поближе. При этом совершенно необязательно мило улыбаться; сейчас, например, Рэндалл меньше всего был способен на любезности.

— А вы сами как думаете? — хмуро поинтересовался он.

— Я не знаю, — простодушно ответила Шэрон, высоко поднимая тоненькие брови.

— Уверен, вы даже не думали, что причиняете мне хоть малейшее неудобство, — насмешливо произнес Рэндалл.

Шэрон бросила быстрый взгляд на мальчика, который осваивал гаммы. Затем карие глаза с укором посмотрели на нежданного гостя.

— Вам не кажется, что нам лучше отойти в сторону? — вежливо спросила она, указывая на беседку невдалеке. — Мне бы не хотелось отвлекать ученика.

Рэндалл еще не успел ответить, а она уже спускалась по ступеням террасы. Ему ничего не оставалось, как последовать за ней к увитой виноградом ротонде.

— Послушайте, мисс Уэбстер, я пришел не для того, чтобы вести с вами светские беседы. Я хочу, чтобы вы…

Слова застряли в горле, стоило его взгляду опуститься к ее груди, а затем и к животу. Рэндалл видел не так много беременных женщин, а среди них не было ни одной красивой. Но Шэрон казалась особенной: глядя на нее, он чувствовал себя взволнованным подростком.

— Чтобы я — что, мистер Харриот?

Резкий ответ так и вертелся на языке. Но Рэндалл нашел в себе силы произнести нейтральным тоном:

— Вчера я не сказал вам, что собираюсь провести здесь несколько дней.

Действительно, он ничего вчера не сказал, подумала Шэрон. Впрочем, она и не расспрашивала. Однако этот мужчина, похоже, намерен осложнять ей жизнь — и чем дальше, тем больше.

На вид ему было лет тридцать восемь. В этом возрасте трудно выглядеть лучше: худое, мускулистое тело выдавало в нем хорошего спортсмена, движения сохранили быстроту и уверенность. Резкие черты лица, густые светлые волосы и пронзительный взгляд темно-серых глаз делали его, по мнению Шэрон, одним из самых привлекательных мужчин.

— Неужели? Так, значит, вы купили виллу у Лесли?

Обманывать, конечно, нехорошо, но вдруг она хочет просто разузнать побольше о парне? Надо быть осторожным.

— Теперь этот дом принадлежит мне, — уклончиво ответил Рэндалл.

И снова он заметил, как в глубине карих глаз промелькнула тень разочарования.

— Понятно, — тихо сказала Шэрон. — Так, значит…

— Что — значит?

Она покачала головой и заставила себя улыбнуться.

— Ничего.

Первый раз в жизни Рэндалл не знал, что сказать. И был счастлив, что подчиненные не видят его сейчас. Его, заключившего столько контрактов, уговорившего стольких клиентов и теперь не могущего направить разговор в нужное ему русло!

Но эта женщина лишала его всякой способности мыслить здраво: он мог только смотреть. И чувствовать. Что же, черт побери, с ним происходит?

— Послушайте, мисс Уэбстер, я приехал в Бланес, чтобы наслаждаться тишиной и покоем. И совершенно не рассчитывал услышать такое… — Он кивнул в сторону Луиса и его жалобно стенающей флейты.

На миг ему показалось, что в глазах Шэрон промелькнула боль от незаслуженной обиды. Так оно и было на самом деле, но Шэрон тут же напомнила себе, что совсем не знает этого типа. А раз так, то не все ли равно, каков на самом деле мистер Харриот — душка или грубиян?