Ребекка Уинтерз - Девушка «амальфи»

Сердце бешено колотилось где-то в горле. Аннабел встала с кровати и, набросив халат, подошла к двери. Когда она открыла дверь, то при свете луны из окна другой спальни увидела очертания фигуры человека, пытавшегося подняться с колен.

Поняв, что незваный гость ушибся или поранился, она осмелела и, нащупав выключатель, повернула его. Темноволосая голова повернулась в ее сторону, и она увидела красивое мужское лицо, исказившееся от боли. Аннабел схватила трость, лежавшую в нескольких метрах от него, и угрожающе замахнулась.

Я не знаю, кто вы, – сквозь зубы произнесла она. – Возможно, вы не говорите по-английски, но предупреждаю – стоит вам двинуться, и я ударю вас палкой. – Она шагнула к нему.

– Вы застали меня врасплох, синьорина.

Это было сказано низким голосом на чистом английском, правда, с небольшим итальянским акцентом. Ему, скорее всего, лет тридцать пять. Он нисколько не смущен и не испуган, и даже несмотря на то, что он лежит на полу, от него исходит сила и властность. Нет, он не сторож.

– Синьор, вы вторглись в чужой дом.

Ему удалось приподняться и опереться спиной о стену. Черная футболка обтягивала широкую грудь. Длинные ноги в джинсах. Мускулистые бедра. Он, кажется, очень высок.

– Я мог бы сказать то же самое, синьорина. Человек вправе вернуться в собственный дом и рассчитывать на то, что здесь никого нет.

Она сделала для храбрости глубокий вдох.

– Мне известно, что в этом доме много лет никто не жил.

Он опустил веки. Капельки пота выступили у него на лбу и на верхней губе. Она почувствовала к нему жалость, но лишь на мгновение, потому что он сказал:

– Тем не менее это мой дом. А что вы здесь делаете?

– Это вы сюда вломились, – возмутилась она. – И вопросы задаю я. Прежде всего, я хочу взглянуть на ваше удостоверение личности.

– У меня его нет при себе.

– Я так и думала.

– Оно на кухне.

– Ну, разумеется, – насмешливо продолжала Аннабел. – А если я спрошу ваше имя, вы мне соврете. Пусть с вами разбирается полиция.

При этих словах незнакомец открыл глаза и посмотрел на нее из-под чернильно-черных ресниц.

– Как печально, что вы уже такая обозленная.

– Уже?..

– Ну, вы ведь не замужем. – Он бросил взгляд на ее пальцы без колец. – Обычно разочарование приходит к женщине лет в сорок. Так, по крайней мере, я считаю.

– И чтобы это понять, надо быть сломленным сорокалетним циником? Ваши обширные познания в этом вопросе, кажется, не принесли вам много пользы. На вашем пальце также нет обручального кольца. Да и ободка нет, что доказывало бы, что вы когда-то его носили. Вам, синьор, нужен ходунок, чтобы не поскользнуться, а не трость.

У него напряженно сжался рот. Она не поняла: то ли задела его за живое, то ли ему очень больно.

Мужчина бросил на нее косой взгляд.

– Признайтесь: вы – туристка без гроша в кармане, денег на комнату в гостинице у вас нет, поэтому вы порыскали по окрестностям и набрели на этот пустой дом.

Обвинение задело ее не на шутку.

– И что из этого следует? Предположим, я туристка, но вы-то поступили точно так же: дождались полночи и нашли укромное место, где можно зализать раны.

– Вы хотите сказать – как бездомная собака? – огрызнулся он.

Она увидела, что у него побелели губы. Хватит взаимных оскорблений. Она смягчилась.

– Я здесь в гостях. Я Аннабел Марш. А как вас зовут?

Он прижался головой к стене.

– Вас это не касается, – последовал резкий ответ.

Он закрыл глаза, а она поспешно вернулась в спальню и схватила с тумбочки у кровати сотовый. Когда она вернулась обратно, то глаза мужчины были открыты.

– Что вы собираетесь делать? – властным тоном спросил он.

– Я звоню Гвилио Каведзали, моему шефу. Уж он-то решит, как с вами поступить.

– Нет, не смейте! – Он рванулся вперед, опрокинул ее, и она оказалась у него между ног.

Трость отлетела в угол коридора. Он выхватил у нее телефон и отбросил еще дальше. Аннабел ощутила у себя на шее теплое дыхание.

Я не желаю, чтобы вы звонили ему так поздно.

Он знаком с Гвилио? Кажется, фамилия Каведзали что-то для него значила. Она придала голосу твердость.

– Чего вы хотите?

– Чтобы меня никто не видел этой ночью. Одно лишь ваше слово может меня погубить.

– Подозреваю, что, если вас и разыскивает полиция, вы мне об этом не скажите.

Он как-то странно хмыкнул:

– Меня никто не разыскивает. Но ближе к делу. Сколько времени вы здесь уже живете?

Она чувствовала спиной стук его сердца.

– Я приехала в Равелло только этим вечером.

– Когда вы увидите своего шефа снова?

– Он пришлет за мной машину завтра в одиннадцать утра. Возможно, я увижу его позже днем.

– Чем именно вы занимаетесь?

Этот человек, вломившийся в дом, судя по всему, знает намного больше, чем она думает, но она не собиралась рассказывать ему про Гвилио. Пока что незнакомец одержал над ней верх, и к тому же она находится в его цепких руках. Что ей остается, как не ответить ему, но сообщить лишь малую толику правды о Гвилио? Фамилия Гвилио олицетворяет собой «Амальфи» и известна по всей Италии.

– Я временно у него работаю.

– Почему не живете в гостинице или на квартире?

– Я попросила его найти мне фермерский дом, где сдают комнаты. Что может быть прекраснее итальянской деревни? Тогда он предложил мне остановиться здесь. Я словно вошла в картинку на цветном календаре с видами Италии. И уходить отсюда мне не хочется.

– Очень интересно, – ответил он, явно ей не веря.

Она резко выдохнула:

– Теперь, когда я ответила на все ваши вопросы, будет честно, если вы ответите на один мой вопрос. Кто вы?

– Лукка Каведзали, – простонал он.

– О нет! – вырвалось у нее.

Это – единственный сын Гвилио, его обожаемый сын. Гордость и счастье отца.

Если она расскажет ему, в чем именно состоит ее работа, то испортит сюрприз, который отец задумал для него еще год назад.

Она посмотрела на Лукку другими глазами. Да, они похожи. Одинаково сложены, хотя Гвилио не такой высокий. И черты лица у них немного похожи, а черные волосы Лукка, должно быть, унаследовал от матери. Гвилио ни разу не упомянул о том, что его сын был ранен.

Аннабел попыталась отодвинуться от него, но он крепко ее держал.

– Из-за вас, синьорина, все мои планы на сегодня провалились к чертовой бабушке, как любите говорить вы, американцы.