Ночь, которой не было - Марселла Бэлл
Герцог указал ей на диван, приглашая присесть, но сам остался стоять. Он не сводил глаз с Дженны, и во взгляде его читалось нетерпение и неподдельный интерес. Столь пристальное внимание его смутило девушку, но она все же спросила:
- Чего же вы хотите, ваша светлость?
Не сводя с нее зеленых глаз, Себастиан произнес:
- Всего.
Дженна ощутила раздражение оттого, что герцог не потрудился объяснить, чего желает, более конкретно, но при этом, по-видимому, считал, что слова его исчерпывающи.
- Чего же именно? - настойчиво повторила она.
- Тебя, - ответил он, и на этот раз едва заметная нотка смущения послышалась в его голосе. - Хочу тебя.
Брови девушки сошлись на переносице, а в глазах Себастиана загорелся огонек, от которого у нее возникло странное щекочущее ощущение в животе. Дженна сделала усилие над собой, чтобы не отвернуться, но взгляд герцога словно прожигал ее насквозь, вызывая мурашки по коже.
- Что вы имеете в виду? - тихо спросила она, и голос ее прозвучал совсем не спокойно и твердо, как обычно, когда ее внимания добивались мужчины.
Себастиан же рассмеялся, и смех его, низкий, музыкальный, был и неожиданным, и завораживающим одновременно. Мгновенно он преобразился и стал словно моложе. Почему-то Дженне подумалось о том, что его смех - словно тягучий и сладкий мед, смешанный с чем-то опасным, опьяняющим, - этакий коктейль. Не то чтобы она знала, что такое настоящий коктейль: придерживаясь традиций приората, Дженна не пила алкоголь. Тем временем Себастиан произнес:
- Я хочу тебя, Дженна, и без одежды - прямо сейчас.
Слова его были произнесены с жаром и уверенностью, достаточной для того, чтобы разжечь в ней ответный огонь, заставить забыть обо всем вокруг. Но Дженна лишь смотрела на него, оглушенная, не веря собственным ушам, - какой абсурд, этот мужчина говорит такие слова ей. Она даже засмеялась, но, поняв, что он вполне серьезен, умолкла.
- Вы шутите! - воскликнула она, глядя на Себастиана во все глаза.
Он, не отводя от нее пристального взгляда, ответил:
- Нет. Никогда еще я не хотел ни одну женщину так, как тебя.
Лишь сейчас Дженна поняла, как она хотела услышать нечто подобное: слова эти заполнили собой ее сознание, задели там какие-то глубоко спрятанные струны, и ритм их продолжал звучать в ее ушах, согревая и завораживая.
- Но это же нелепо, - прошептала Дженна. - Ты даже не знаешь меня.
Себастиан покачал головой.
- Поверь, я не менее удивлен.
Теперь Дженна нахмурилась.
- Звучит не слишком-то любезно.
- Я и не старался, чтобы это было любезно.
Герцог выглядел напряженным и раздраженным - словно не притворялся, говоря, что бессилен контролировать свои чувства и это ему вовсе не нравится. Осознание этого вдруг наполнило Дженну необъяснимым чувством восторга, которое она не могла объяснить. Ей никогда не нравились прожженные ловеласы. Она представляла себе, что однажды создав семью, будет стремиться к тому, чтобы она была похожей на ее собственную, скрепленную любовью и преданностью, взаимным пониманием, уважением и состраданием. Семью, где люди близки по духу. Герцог Редклифф, несмотря на всю свою привлекательность, не был таким человеком - мало того что он принадлежал совершенно к иным кругам, еще и был скандально известен своими сексуальными похождениями.
Понимая, что какая-то доля правды в его словах есть, как и неподдельный интерес во взгляде, Дженна тем не менее, подумала, что Редклифф разыгрывает ее и все это похоже на злую шутку. Жаль, что она не поняла это сразу. Ей не раз доводилось видеть, как играют на чувствах друг друга те, чья красивая жизнь была для многих поводом для восхищения. Потому не хотела она принадлежать этому миру знаменитых и была в нем чужой.
Стараясь говорить как можно более холодно, Дженна произнесла:
- Вы ведете себя неприемлемо - и жестоко, если ваши слова ложь. Я на службе, и у вас нет права подходить ко мне с подобными предложениями. Мой долг защищать королеву, и я разочарована тем, что вы ставите собственное удовольствие выше этого важного задания.
Дженна всегда верила в необходимость говорить правду - будь то ее воспитание, внутренние убеждения или опыт. И сейчас она не стала пасовать перед титулом герцога, его обаянием и красотой. Ложь не приводила ни к чему хорошему, как она убедилась за двадцать девять лет своей жизни. Ничего и никогда она не делала бездумно или без души, как бы ни было велико порой давление извне.
- Хорошо сказано, Дженна. Особенно рад я слышать эти слова, потому что они подтверждают то, что я понял о вас. Но мы с вами оба знаем, что королева… занята. Вам некуда спешить, а трусихой вы никогда не были.
Себастиан повторил ее собственные мысли, и это сбило Дженну с толку. Должно быть, он увидел, как король с королевой ушли с балкона. Но что он имеет в виду, сказав «то, что я понял о вас»? Они видятся в первый раз, и, насколько она знает, Себастиан не связан ни с какой правительственной организацией. Значит, никоим образом о ней он узнать не мог. Однако же его слова о том, что она не трусиха, доказывают обратное. И потом, ему ли рассуждать о том, есть ли у нее причины для спешки?
Ярость захлестнула ее, хотя обычно подобное происходило редко. Вскочив на ноги, Дженна решительно произнесла:
- Не знаю, в какую игру вы играете, Редклифф, но мне это надоело.
Она намеренно опустила его титул, потому что гнев вытеснил все, включая обычное уважение к традиционным формулам общения. Однако ее мимолетная грубость, кажется, вовсе не задела его. Подойдя к ней максимально близко, герцог улыбнулся и прошептал:
- Если бы вы знали, в какие игры я играю, вы бы и не подумали усомниться в моей честности.
- Мне все равно, что вы думаете на самом деле, - бросила Дженна. - Этому не бывать. - Произнеся это, она намеревалась поставить точку в их беседе, но внезапно выпалила: - Я не из таких.
Себастиан улыбнулся, и от этой улыбки дрожь
