Марша Ловелл - Не бойся любви

— Подожди — и сама увидишь, — засмеялся он, и его неожиданный смех отвлек внимание девушки.

Она не заметила, как его рука потянулась к ней, и пальцы нежно погладили ее по запястью.

— А теперь вернемся к моему дурному поведению, — насмешливо пробормотал Макс.

— По крайней мере, вы готовы признать, что оно дурное? — Эбби попыталась выйти из ситуации как можно достойнее, хотя понятия не имела, как это сделать.

В тот миг, когда Макс взял ее руку в свою, у нее хватило ума не вырываться, она понимала, что это бесполезно. Он сильнее.

— Отпустите меня! — велела она, и ей прекрасно удалось справиться с голосом, хотя движения его мягких пальцев заставили ее пульс бешено колотиться. Но не только пульс отозвался на его ласку: все тело охватило страстное желание — ощущение, которому Эбби пока не могла дать названия, и от которого у нее перехватило дыхание.

— Я поставил тебя в сложное положение? — ехидно ухмыльнулся Макс.

— Еще бы! — воскликнула Эбби, задыхаясь. — Вы вдвое больше меня и…

— Да, и к тому же я держу руку на твоем пульсе, — закончил он, тихо засмеявшись. — Странно, с того самого момента, как я впервые увидел эти очаровательные зеленые глаза, я начал мечтать о том, чтобы произвести на тебя впечатление.

— Если вы имеете в виду — заставить меня кипеть от ярости, то ваша мечта сбылась.

— Теперь — да. Но не от ярости, — добавил он и, не пытаясь привлечь ее к себе, наклонился и быстро поцеловал.

Она отшатнулась от него, он тихо засмеялся, не оставляя Эбби никаких сомнений, что заметил, какое жгучее желание возбудил в ней, и как ей хотелось, чтобы этот поцелуй был длиннее.

Злясь на себя, она накинулась на Макса:

— Если вы надеетесь, что я преподнесу вам себя на тарелочке, как награду за вашу помощь с леди Морисон, забудьте об этом! Я скорее брошу работу!

Он тут же отпустил ее руку, и гнев исказил его красивое лицо.

— Немного же у тебя мозгов, — проскрежетал он зубами. — И как ты наивна!

Он обнял ее и страстно впился губами в ее губы.

Не в силах вырваться, Эбби уперлась кулаками в его грудь, извиваясь всем телом, но в его объятиях она была, как в ловушке, и прекратила борьбу. Слабый, тихий стон страсти донесся до нее, его губы стали еще настойчивее, требовательнее, а руки уверенно шарили по ее телу, дрожавшему в молчаливом согласии, отвечавшему на его ласки.

— Черт возьми, Эбби, — простонал Макс, отрывая от себя ее цепкие руки. — Тебе еще нужны доказательства, что никто из нас никого не шантажирует, что никто не должен приносить себя другому на тарелочке?

Не сомневаясь в том, что не устоит под натиском чувственности, охватившей ее, Эбби вцепилась в край стола. Он сделал ей признание? Эбби подняла глаза на Макса, и когда их взгляды встретились, слова, готовые сорваться с ее губ, — слова о том, что она поняла его, — умерли непроизнесенными.

В его глазах горела обнаженная страсть, сверкало желание, презиравшее самое себя.

— Ты можешь получить меня на тарелочке, Эбби, — прохрипел он. — Но понимаешь ли ты, что захочешь меня так, как никого и никогда еще не хотела? И справишься ли с собой, узнав, что можешь получить меня только на время?..

2

Было утро понедельника, Эбби завтракала, глубоко погрузившись в свои мысли, ничем не связанные с предстоящей неделей, напротив, воспоминания унесли ее на несколько лет назад.

Ей было пятнадцать лет, сестре — восемнадцать, когда их жизнь внезапно перевернулась. Теплый, уютный, беззаботный мир семьи рухнул в одночасье. Летним вечером на узкой загородной дороге родители девушек погибли в автомобильной катастрофе: пьяный водитель не справился с управлением и столкнулся с их машиной. Эбби и Элейн, осиротевшие, охваченные горем, думали, что никогда не оправятся от этого несчастья.

Они и представить себе не могли, через какие трудности им придется пройти. Об этом Эбби вспоминала с дрожью. Но время сделало свое дело. Когда Пол оставил Элейн, они тоже думали, что не переживут этого. Но жизнь так непредсказуема, а раны со временем затягиваются.

Неужели уже прошло целых четыре года? Эбби с трудом верила себе. Но она прекрасно помнила, будто это случилось только вчера, как пришло письмо от дяди Мика, брата матери, — директора школы для физически неполноценных детей в Ванкувере — в котором он предлагал Элейн работать с ним.

Воспоминания всколыхнули все чувства, Эбби ощутила застарелую сердечную боль и, чтобы немного отвлечься, посмотрела на часы. У нее осталось время выпить чашку чая перед выходом.

Работа, которую предложил Элейн дядя, была самая подходящая для девушки, обожавшей детей, обладавшей неиссякаемым терпением и имевшей репутацию прекрасного учителя начальной школы.

Эбби снова вспомнилось предчувствие близкой разлуки, охватившее ее, когда Элейн прочла вслух дядино письмо. Если бы не ответственность за младшую сестру, Элейн сразу бы уехала подальше от дома, чтобы не оставаться в начальной школе, где она преподавала после учебы. Эбби, несмотря на свои пятнадцать лет, нашла силы скрыть собственные опасения и страхи и настояла, чтобы Элен как можно скорее приняла предложение дяди.

Эбби поднялась, уверяя себя, что просто пытается убить время и потворствует своему нежеланию начинать новый день. Девушка взглянула в окно, выходившее на Темзу. Сюда они с сестрой переехали после смерти родителей. Она нахмурилась, увидев туман и моросящий дождь поздней осени. Именно в такие дни она отчаянно скучала по Элейн.

Эбби приказала себе собраться с силами, подумав: чем же так отличается сегодняшний день от любого другого? Ей не пришлось долго искать ответ на этот вопрос. Ее состояние объясняется тем, что очень скоро ей предстоит встретиться с этим мужчиной на Ричмонд-Хилл.

Меньше чем через пятнадцать минут Эбби оказалась перед особняком с портиками, окруженным высокими деревьями, и весело махала рукой, отвечая на приветствие маляра, который таскал материалы из грузовика в дом.

Кроме маленького голубого «рено», на котором Эбби разъезжала после отъезда Элейн, возле подъезда стояли еще две машины. Но роскошного серебристого «роллс-ройса» леди Морисон, на котором она обычно приезжала в контору, среди них не оказалось. Не было видно и никакой другой машины, которая могла бы принадлежать Максу.

Обычно Эбби входила в дом, разговаривала с рабочими, даже пила с ними чай. Но на этот раз она осталась в машине, погрузившись в свои мысли. Это было для нее непривычно. Выходные она тоже провела в муках, пытаясь справиться с собой. Раздражаясь на свою страусиную глупость, Эбби принялась безжалостно давить все мысли, лезущие в голову.