Днк Ирландия - Кристина Жиглата
Я видела, чувствовала и знала, что на этом он не хотел останавливаться, а только разогрелся. Его язык, губы, руки были везде. Он трогал и ласкал меня, словно одержимый, в нетерпении, а я отдавалась и, сказать по правде, была не против продолжения, позабыв обо всем на свете. Но наше время истекло…
За дверями раздался щелчок, потом был удар чем-то твердым и тяжелым по металлу, а затем она отворилась. Мое тело окутала прохлада и свежий воздух. Мужчина напрягся, оторвался от меня и, резко вскинув голову, зарычал, словно зверь, обнажая свои острые клыки.
– Хватит развлекаться! – бросил насмешливо охранник, и я посмотрела назад, увидев в проходе четверых здоровяков. – Нам нужна живая девчонка! Отвали от нее!
Мужчина предупреждающе зарычал, обвивая одной рукой мою талию и прижимая меня к своему телу. Он хотел спрятать меня за свою спину, защитить, но у этих ублюдков против него имелось особенное оружие: некая небольшая вещица, похожая на свисток.
Когда доктор подул в нее, я ничего не услышала, а вот заключенный поморщился, затем взвыл от боли и резко отстранился в сторону, закрывая уши руками. Видела, что для него этот звук был невыносимым. Не просто болезненным, а убийственным и остро непереносимым…
– Хватит! – крикнула я, поднимаясь на ноги и набрасываясь на доктора. Мне было жаль мужчину… Я не считала его виноватым в том, что здесь произошло! Это было нам не подвластно…
Мне удается толкнуть доктора и выбить из его рук этот странный свисток. Как только я это делаю, получаю ответный удар по лицу. Падаю в руки охранников, в глазах которых был настоящий ужас и страх. А затем я поняла почему…
Заключенный мужчина встряхивает головой, будто избавляется от остатков действия ультразвука, и в один прыжок набрасывается на двух находившихся в камере охранников. Он разорвал одного одним взмахом руки и сразу приступил ко второму, но в этот момент раздался грохот выстрела, и я увидела, как на его груди расплылось красное пятно крови. В руках доктора был пистолет… Из моего горла вырвался крик.
– Вот так-то лучше! – бросил старичок в белом халате, быстро оставляя камеру.
Дверь закрылась, последовал щелчок. Я не могла поверить в происходящее… Мне никогда не приходилось видеть ничего более жесткого…
От пережитого в моей голове помутнело, в глазах потемнело, а ноги стали словно ватными. Я медленно опустилась на пол и провалилась во тьму…
Глава 4
Четыре месяца спустя…Чернобыль.
«– Моя пара…» – услышала возле уха. Горячее дыхание опалило нежную кожу возле шеи. Настойчивые руки прошлись по телу, сжали грудь и поласкали соски. Между ног запульсировало, стало влажно, жарко…Знакомый запах пробивался в каждую клеточку моего тела, кровь словно закипала в венах, а неоновые глаза смотрели в упор, настойчиво и жадно, возбуждая своим пронзительным взглядом. Я обвила руками его шею, открыла глаза и посмотрела на мужчину рядом, но не увидела ничего, кроме размытого пятна и двух ярких точек неона.А затем эта дымка растворилась, как и сам мужчина, унося вместе с собой тепло и запах, который стал моим наваждением. Я захныкала, ударила кулаком по подушке и с болью закричала…»
После чего последовал знакомый, тихий голосок, который вытянул меня из мрака:
– Нейка, просыпайся. – Меня легонько потрясли за плечо. Я открыла глаза и сонно посмотрела на свою сокамерницу Аниту.
Меня привезли на этот объект четыре месяца назад. После убийства Девятнадцатого, когда я потеряла сознание, проснулась уже в этой темнице, без окон и дверей. Рядом со мной была Ника. Девушка тоже оказалась беременной от необычных мужчин. У нее был самый большой срок. Сейчас она уже находилась на седьмом месяце, ее живот был огромным и постоянно в движении. Малыш не давал маме покоя, а Ника… любила его больше всего, словно то, что он от незнакомого ей типа, совсем не имеет значения. Аниту привезли спустя месяц после меня. Сейчас она на третьем месяце беременности. У нее еще совсем не видно живота, в то время, как мой уже слегка округлился.
Я относилась к этому ребенку опасливо, поскольку не знала, что из всего этого получится. Вспоминая своего оплодотворителя, а потом, узнав от других девочек много чего нового и ужасного, вдруг поняла, что этот малыш будет не совсем человеком. Это пугало больше всего и отталкивало меня от ребенка, несмотря на то, что я всегда мечтала о детях.
Временами, когда мне снился Девятнадцатый, чувствовала, как малыш начинал шевелиться в животе. А иногда бился настолько сильно, словно чувствовал своего папу и имел с ним некую связь. В такие моменты я ловила себя на мысли, что улыбаюсь, как дурочка, прислушиваюсь и проникаюсь теплом…У нас все равно не было будущего… Девятнадцатого убили, а если и нет, то он в заключении. А я… Я тоже теперь объект изучения, но последнее время работала над тем, чтобы что-либо изменить и добиться хоть какого-то шанса на освобождение. Даже если приходилось хитрить, притворяться и лгать…
Я хотела свободы и гарантий, что после рождения ребенка его не расчленят и не сделают из него еще один образец исследования. Пусть он будет и необычный, но в этом все же он не виновен. Никому не пожелаешь такой участи… Поэтому постоянно думала о том, что могла сделать и как могла выбраться. А месяц назад, когда Виктор Иванович – доктор, который наблюдал за нами – наведал нас со своим психически больным сыном, я воспользовалась шансом для достижения своих целей.
Парень был не в себе, и иногда боялась его до жути, но плюс в том, что он смотрел на меня по-особенному, считал своей… пусть игрушкой, но это позволило мне обрести надежду на спасение. И теперь он уже несколько раз забирал меня с собой в свой дом, за пределы лаборатории и города-призрака Чернобыль! Ненадолго, всего на несколько дней, и под наблюдением охраны, но все же у меня была возможность втереться к нему в доверие, промыть мозги и что-то наплести.
Я – психолог, он – псих! Мы быстро нашли общий язык. А когда ты находишься в опасности, в долгосрочном заключении, твои чувства обостряются. В моем случае это было чувство самосохранения, которое повысило мою слабенькую
