Бьюла Астор - Хозяин моей судьбы
— Как ей это удалось? — недоверчиво спросила Роми.
— Видите ли, эта женщина, вне всякого сомнения, была удивительно красива, в каком‑то смысле — неотразима, а кроме способности безжалостно разбивать чужие сердца обладала способностью подчинять себе тех, кто имел неосторожность влюбиться в нее.
— Неужели весь этот поселок принадлежит одному человеку?
— Семейство де Ларош владеет этими землями на протяжении пяти веков.
— В таком случае со стороны Франсуа де Лароша просто отвратительно демонстрировать такое пренебрежение собственным долгом! — заявила Роми. — Почему он не думает о людях, которые здесь живут?
— Не думал, так будет точнее, — откликнулся незнакомец. — Франсуа де Ларош скончался в возрасте шестидесяти пяти лет, и имение перешло к его сыну.
— Надеюсь, теперь‑то дела пойдут на лад?
— Если бы все было так просто! Финансовое состояние имения — хуже некуда. Денег — ни гроша. Эта женщина обобрала Лароша‑старшего, как липку.
— Неужели на нее нельзя было найти никакой управы? — возмутилась Роми.
— На мой взгляд, эта особа заслужила, чтобы ее отправили на костер, как средневековую ведьму, но… К сожалению, юридически все это совершалось в рамках закона.
Не слишком ли ты жесток, дружок? — с опаской подумала Роми и поинтересовалась — И что же намеревается предпринять Ларош‑младший? Продать или заложить часть недвижимости, чтобы привести расстроенные финансы в порядок?
— Насколько я могу судить о нем, — твердо сказал собеседник, — новый сеньор поместья скорее заложит душу, чем поступится хотя бы пядью своей земли.
Снова дала знать о себе боль в мышцах. Нагнувшись, Роми принялась массировать ноющие икры. Краем глаза она видела, что незнакомец не сводит с нее изучающих глаз.
— От долгой поездки на мотоцикле мышцы деревенеют, — немного смущенно пояснила она, выпрямляясь.
— Еще бы, — согласился мужчина, и внутри Роми что‑то задрожало от глубокого чувственного тембра его голоса.
— Я как‑никак отмахала пятьсот с лишним километров, — словно оправдываясь, сказала она, — От самого Шербура. Выехала еще на рассвете…
В собеседнике произошла поразительная перемена: он опустил голову и, глядя на нее исподлобья, глухо поинтересовался:
— Разумеется, вы приехали из Англии на пароме Портсмут — Шербур?
Роми, удивленная его вопросом, ответила не сразу. Помолчав, она сказала:
— Совершенно верно. А что в этом особенного?
— Да ничего. Вы наверняка живете в Лондоне? — обворожительно улыбнулся незнакомец, но глаза у него оставались настороженными.
— Да нет, я живу в Бристоле, вернее неподалеку от него.
— Уж, не в Бате ли? — спросил мужчина. — Живописнейший уголок. Бывал в ваших местах.
— Нет, не в Бате, впрочем, у нас тоже очень красиво, — рассмеялась Роми.
Незнакомец ответил смешком, — казалось, его позабавила ее попытка уклониться от разговора.
— Вы здесь на каникулах? — спросил он, как бы между прочим.
— Что‑то в этом роде, — отозвалась Роми, тоже насторожившись.
— В этих краях многое можно увидеть и многим заняться, если, конечно, вы собираетесь здесь остановиться, — снова сверкнул мужчина улыбкой.
С трудом, оторвав взгляд от его ослепительно белых зубов, Роми перевела взгляд на крытые бордовой черепицей крыши, постояла, а затем решительно натянула на руки кожаные перчатки.
Этот красавчик явно развлекался беседой с ней. Неужели он лишен здесь женского общества. Сомнительно. И все‑таки было в его повышенном внимании к ней что‑то такое, что настораживало Роми. К тому же они были одни на пустынной дороге, вокруг — ни души, поэтому с ее стороны было бы неосторожностью затягивать разговор.
— Спасибо за совет, — вежливо и холодно улыбнулась она. — Пожалуй, я поеду дальше. Меня ждут. Всего хорошего!
— Счастливого пути, — негромко откликнулся он. — Будьте осторожны, когда едете в темноте.
— Я не собираюсь… — начала было Роми, и спохватилась, чуть не проговорившись, что ночью ехать ей уже не придется, поскольку она достигла цели своего путешествия.
Каков хитрец, однако! — с невольным восхищением подумала она.
— Ночь — вовсе не проблема, — высокомерно бросила она. — Специально для темного времени суток я купила в дорогу довольно мощный фонарь‑ночник и плюшевого медвежонка, чтоб спать было веселее.
Незнакомец снисходительно рассмеялся. Роми взобралась на мотоцикл, спиной чувствуя его взгляд. Небрежно тряхнув густыми темными волосами, она надела на голову шлем и торопливо опустила прозрачный пластмассовый козырек, отвела ногой упор, включила зажигание и, пригнувшись к рулю, на полном газу рванула вперед. В зеркале заднего вида она успела разглядеть, как незнакомец заносит в записную книжку номер ее мотоцикла. Святые небеса! Быть может, он главарь банды, охотящейся за иностранцами на мотоциклах? Роми рассмеялась собственному подозрению и оглянулась, но сквозь облако пыли на дороге уже ничего нельзя было разглядеть.
Она въезжала вверх по холму к поселку и чувствовала, как ее охватывает беспокойство. Ей не давали покоя мысли о матери, Софии Стэнфорд, урожденной Дюбуа. В прошлом, когда в приступе детского раздражения и гнева Роми начинала обвинять мать в том, что она бросила их, отец не соглашался с дочерью. Он говорил, что вся вина лежит на нем, и если София ушла от них, то лишь потому, что он оказался недостаточно хорош для такой удивительной женщины. С годами Роми прониклась тем же убеждением.
Взмыв на гребень холма, Роми оказалась возле каменной средневековой арки, ведущей в поселок. Она подумала вдруг, что мать вспомнила про них только потому, что попала в тяжелое положение, и тут же отогнала прочь такое подозрение. Великодушие, прежде всего, постаралась внушить она себе.
Даже если у мамы финансовые или какие‑то иные трудности, главное, что они снова обрели друг друга, и у Роми появился близкий человек, к тому же женщина, которой она могла доверить самые сокровенные свои тайны. Отцу во многом непонятны ее проблемы… А ей было на что поплакаться: на предрасположенность к полноте, например. Хотя, если разобраться, проблемы с весом у Роми появились в шесть лет, после того, как она осталась без матери и пристрастилась к сладкому, находя в нем утешение от горя и обид, которые преподносила ей жизнь. Впрочем, об этом матери не расскажешь — нетактично как‑никак. Подумает, что Роми ее упрекает…
Кстати, не расскажешь ей и о том, что все эти годы она безумно страдала от нехватки любви, в том числе любви отцовской — Юджин Стэнфорд был слишком погружен в смакование собственного горя, чтобы обращать внимание на то, как страдает его дочь.
