Шэрон Кендрик - Жестокий ангел
И выражение лица Алексии это подтверждало: не похож этот мужчина на поклонника, неотлучно дежурящего у театрального подъезда в ожидании автографа актрисы. Она обратила на него взгляд своих фарфорово-голубых глаз.
– Джастин ждет вас в фойе, – сказала она, слегка склонив голову набок, так что прядь золотистых волос зазывно упала ей на один глаз.
– Спасибо, – сухо сказал Стефано, а потом повернулся к Крессиде: – И вам большое спасибо, что уделили мне… время и… дали автограф.
Крессида со злостью подумала о том, что эту простую фразу он сумел произнести совершенно непристойно.
– До свидания, – бросила она в ответ.
– Прощайте, – пробормотал он.
– Я провожу вас к Джастину, – охотно предложила Алексия, но Стефано покачал головой.
– Не стоит, – сказал он твердо. – Я знаю дорогу, и к тому же я уверен, что у вас есть дела поважнее, чем выступать в роли моего гида. – Он улыбнулся.
«Как будто он не знает, – подумала Крессида с горечью: – позволь он Алексии, она прилипла бы к нему как банный лист».
Обе женщины проводили Стефано взглядом. Превосходно скроенный итальянский костюм лишь подчеркивал красивое мускулистое тело.
Алексия с любопытством посмотрела на Крессиду.
– Он и вправду хотел получить твой автограф? – недоверчиво спросила она.
– Да, – коротко ответила Крессида, со злостью подумав, что она так и не поняла, зачем Стефано явился сюда. И какое дело было у него с Джастином?
– Странно, – съязвила Алексия, – почему же тогда у тебя так размазана помада?
В ярости Крессида схватила несколько салфеток, вытерла губы и, облегченно вздохнув, повернулась к Алексии.
– Теперь лучше?
– Лучше. Как я понимаю, ты одобряешь нашего нового «ангела»?
Воцарилась длительная пауза. Не получив ожидаемого ответа, Алексия вопросительно посмотрела на Крессиду.
– Ты слышала, что я сказала?
– Да, – медленно ответила Крессида, – я слышала.
Она подумала о том, насколько точным показалось это определение для Стефано. Да, у него было лицо ангела. Темного, загадочного ангела. Жестокого ангела. Но истинное значение этого слова давно забыто. «Ангелом» на театральном жаргоне называли человека, дающего деньги на постановку спектакля и, соответственно, приобретавшего силу, власть и влияние. Крессида смотрела на Алексию, не веря своим ушам.
– Я так и думала, что ты ничего не поняла. Вот уже несколько недель он ведет переговоры с Джастином, потому что другие спонсоры выбывают из игры. Он сказочно богатый итальянский бизнесмен, как я понимаю, а… может быть, ты все это уже знала? – закинула она удочку.
– Откуда? – простодушно спросила Крессида, сама удивившись, с какой легкостью солгала, укоряя себя за это и в то же время не видя другого выхода.
«Зачем? – беспомощно думала она. – Зачем ему это нужно? Никогда прежде Стефано не был связан с искусством. Скорее, наоборот». Крессида задавала себе этот вопрос, не желая, по правде говоря, знать ответ.
Она не замечала дороги, по которой ехала домой. Перед ее глазами было лишь удивленное лицо водителя такси, когда он увидел ее наполовину загримированное лицо и жесткую от лака прическу. Вначале он вроде бы собирался отпустить какую-то шутку на этот счет, но выражение ее лица остановило его, и до самого ее дома они ехали молча.
Наконец Крессида оказалась на своей кровати и разрыдалась, уткнувшись в подушку. О свидании с Дэвидом она забыла.
Она плакала, но не потому, что волею судьбы Стефано вновь вернулся в ее жизнь, а потому, что с ним были связаны воспоминания о счастливом времени, о лучшем периоде в ее жизни. Она с разрывающей сердце ясностью вспоминала, как все когда-то было между ними хорошо…
ГЛАВА ВТОРАЯ
Это было второе с начала века столь жаркое и изнуряющее лето. Англия, казалось, замерла. Воздух повсюду был неподвижен и тяжел как свинец. Даже дыхание требует невероятных усилий, думала Крессида, когда ее легкие наполнялись горячим воздухом.
Она шла к парку, чтобы встретиться с Джуди, своей подругой, с которой они вместе снимали квартиру и учились на последнем курсе театральной школы. В такую погоду никто не ходил ни в столовую, ни в кафе. Все искали спасения или в тени деревьев, которые, так же как и люди, изнывали от жары, или возле озера, где надеялись ощутить легкое дуновение ветерка.
Увидев вдалеке Джуди, Крессида вяло помахала ей рукой и пошла к ней. От жары ее темно-рыжие волосы взмокли у висков, а тонкая ткань хлопчатобумажного платья прилипла к телу. На ней была широкополая соломенная шляпа, но совсем не ради моды, как носили многие ее подружки, а потому, что она защищала от солнца ее светлую кожу, которая не поддавалась загару.
Она подошла к Джуди, лежавшей на пляжном полотенце, расстеленном на траве. Когда Крессида приблизилась, Джуди села и улыбнулась.
– Привет, Кресс! – воскликнула она. – Иди поешь. У меня здесь куча бутербродов. С ветчиной, помидорами, яйцом и зеленым салатом. Кресс! Ты меня слышишь?
Крессида закатила глаза.
– Что ты за человек? – с притворным возмущением сказала она и, сморщив нос, отстранила завернутые в фольгу бутерброды. – Нет, спасибо. Смотреть на них не могу. Не понимаю, как ты можешь есть в такую жару.
– О, ты просто хочешь быть стройной-стройной-стройной, – в тон ей отозвалась Джуди и махнула рукой. – Уходи! Захвати с собой ос. Их здесь полным-полно.
– Чего же ты хочешь, если ешь пончики с вареньем? – сказала Крессида, сев на траву. Она сняла свою шляпу, и волосы упали ей на плечи.
Джуди, держа в руке бутерброд, застыла, раскрыв рот.
– Ну и ну! – выдохнула она. – Вот это да!
– Слишком много горчицы? – спокойно спросила Крессида.
– Какая горчица! Посмотри!
– Куда?
– Вон туда. Только сразу не смотри. Он увидит. О, Крессида, я втюрилась!
И Крессида увидела его.
Он сидел напротив них, на другом конце лужайки, но рассмотреть его можно было хорошо. Вид его поразил Крессиду. Казалось, ему совсем не жарко. И это притом, что на нем было гораздо больше одежды, чем на ком-либо другом. Майка и шорты – своего рода униформа большинства мужчин – были не для него. На нем был легкий кремовый костюм, превосходно оттенявший оливковую кожу. Крессида поймала себя на том, что внимательно разглядывает этого человека, что само по себе было необычно.
Она подумала, что ему, как никому другому, пошли бы джинсы, которые были пиком моды в это лето. Мужчина ослабил галстук, и это была его единственная уступка жаре.
Темно-карие бархатные глаза поймали ее взгляд и не отпускали его. Он насмешливо-вопросительно поднял бровь, и Крессида поспешно отвела глаза в сторону, глотнув теплого лимонада, стоявшего рядом с ней.
