Дана Хадсон - Мелкая знаменитость
– Как много можно узнать о себе нового, сидя в машине с тонированными стеклами! Ты, оказывается, жалкая мелкая знаменитость, о которой эта гордая девица знать ничего не желает! Интересно, кто она такая? По форме футляра можно предположить, что она скрипачка, а по разговору – что играет в оркестре. Но вот в каком театре?
Бенджамин вытащил планшет и хотел его включить, но Вайдел сердито запротестовал:
– Бен, не сходи с ума! Давай уже спать пойдем, ты на часы посмотри! Если ты еще живой, то я уже нет!
Бенджамин покладисто убрал планшет обратно в бардачок, нажал на кнопку дистанционного устройства. Ворота в подземный гараж раздвинулись, и он аккуратно поставил бентли на стоянку. Они вышли из салона и поднялись на персональном лифте Вайдела на шестой этаж. Дверцы лифта раскрылись, и длинный темный коридор тотчас осветился встроенными в потолок светильниками.
– Ты извини, дружище, но ждать такси на улице я не буду. – Бенджамин без приглашения зашел в квартиру Вайдела.
– Да кто тебя гонит? – не слишком приветливо откликнулся хозяин. – Сиди в гостиной сколько хочешь, можешь даже спать лечь.
– Нет уж, меня жена ждет. Малышня спит давно, а Элен, я знаю, нет. Так что я вызываю такси и гоню домой, в любимые объятия.
– Как знаешь. Но кофе не жди. Фил наверняка домой уже ушел. Или, если хочешь, готовь сам, я тебе в этом деле не помощник. – Вайдел широко зевнул и отправился в ванную.
С наслаждением принял контрастный душ, выгнавший из напряженных мышц скопившуюся в них молочную кислоту и принесший облегчение уставшему телу. Выйдя из ванной, увидел, что менеджера нет, но на автоответчике мигает красная лампочка. Новое сообщение, и не по телефону. Итак, что опять ему хочет сообщить этот назойливый тип? Преодолев соблазн плюнуть на все и завалиться спать, включил диктофон.
– Привет, мелкая знаменитость! – Бенджамин с трудом сдерживал смех. – Похоже, для этой девицы ты и в самом деле мелкая мелочь. Я за время ожидания такси выяснил, где может подвизаться эта самоуверенная особа. Это Королевская опера, так как именно там сегодня давали Вагнера. Вернее всего, это Софи Фокс, племянница известного дирижера Анри Клеймора. Она скрипачка, играет втору. Квартира дядина, но он отошел от дел и живет теперь где-то в Ницце, климат Англии для него вреден. Вот и все интересные сведения! Отдыхай!
Вайдел сердито выключил диктофон. Интересно, для чего Бенджамин все это раскопал? Неужели он решил, что его хоть как-то заинтересовала эта глуповатая девица? Надо же – «мелкая знаменитость»! Так его еще никто не величал. Может, познакомиться с ней поближе? А зачем, в принципе? Если только отомстить? Но вот это уж и в самом деле слишком мелко и его недостойно.
Фыркнув, как большая кошка, ушел в спальню, отделанную в стиле рококо (сплошная вычурность и позолота, и дернул же его черт согласиться на бредни дизайнера), шлепнулся в королевских размеров кровать, едва успел порадоваться, что завтра не нужно лететь в очередную страну, и отрубился.
Утром встал поздно, на славу отоспавшись. Привел себя в порядок, съел все, что приготовил для него Фил, его домоправитель, впервые за последние три месяца ощущая вкус еды. Тот с сочувствием смотрел на него, но молчал. За что и ценил его Вайдел: Фил всегда свое мнение оставлял при себе, не загружая им и без того перегруженного чужими эмоциями хозяина.
Убрав посуду, Фил отправился по магазинам, а Леон прошел в музыкальную комнату, сел за рояль и уставился на клавиши так, будто видел их впервые в жизни. Играть не хотелось совершенно. Сочинять тоже. Уверенность в собственной бездарности крепла, подрывая веру в свои силы. Серебристо-серые стены комнаты давили, не давая свободно дышать. Картины известных художников на стенах казались аляповатыми, дурно намаранными пятнами. Хотелось вырваться отсюда, причем навсегда.
И снова, как всегда после больших кругосветных турне, встал жизненно важный вопрос: а не завязать ли со всем этим? Он растрачивает себя, и растрачивает невосполнимо. Денег он заработал вполне достаточно, не пожить ли ему для себя? Не для родни, на которую уходила вполне приличная часть заработанных им денег, и которая будет жутко недовольна его уходом с артистического олимпа, не для Бенджамина, который отреагирует так же, не для поклонников, до чертиков надоевших ему своей оголтелой восторженностью, а просто для себя? Ощутить неизвестный ему вкус свободы?
Стать не мелкой знаменитостью, как выразилась эта выпендристая скрипачка, а просто бывшей знаменитостью?
Вспомнив совет Бенджамина походить по городу в образе обычного парня, отправился в гардеробную. Отыскал там старые джинсы, с трудом в них влез, все-таки десять лет назад он был даже не худым, а костлявым, и цветастую рубашку-поло, бывшую писком моды лет пятнадцать назад, а теперь показавшуюся ему на редкость вульгарной. Интересно, почему Фил ее до сих пор не выбросил? На нос водрузил солнечные зеркальные очки, пускающие во все стороны игривых зайчиков.
В карман засунул айфон. Вспомнив о предупреждении Бенджамина, решил-таки записать адрес. Интересно, а какой у него адрес? Фил ушел, спросить не у кого. Если он примется звонить из-за такой ерунды Бену, тот его попросту высмеет. Ладно, внизу на доме наверняка есть координаты. Главное – о них не забыть.
Придирчиво оглядел себя в высоком зеркале у входа. Нет, все-таки на обычного среднестатистического парня он не похож. Есть в нем нечто, привлекающее к нему излишнее внимание. Может быть, слишком острый взгляд, пробивающийся даже сквозь темное стекло? Он попробовал придать лицу рассеянное индифферентное выражение, и не смог. Чертыхнувшись, решил, что себя не переделаешь, и успокоился.
Спустился вниз, постоял возле узорных чугунных ворот, изучая собственный двор. Он впервые видел его при свете дня, хотя жил здесь почти пять лет. Но как жил? От гастролей до гастролей. А это означало пару месяцев в году. В лучшем случае. Потому что отдыхать он любил либо катясь на горных лыжах в Швейцарских Альпах, либо занимаясь дайвингом где-нибудь на Сейшелах, подальше от многолюдных курортных местечек.
А что ему делать здесь, в этом старом доме? Квартира у него просторная, удобная, не придерешься, но в ней он не чувствует себя дома. В серой неуютной музыкальной комнате даже простенькие песни не сочиняются. Возможно, он слишком привык в временному жилью в пятизвездочных отелях? Или этот дом ему просто не подходит? Или все не по душе от прокисшего с самого утра настроения?
Нет, ему в самом деле нужно жениться. Чтоб кто-то близкий был рядом. Кто-то, кому он мог бы доверять. Вайдел прикрыл глаза и попытался представить с собой рядом любимую женщину. И не смог. Образ не складывался, ускользал и расплывался. Может, он не умеет любить? Или любовь не для него? Есть же такие люди? Он все свои чувства и силы вкладывает в песни, музыку, выступления. На других уже ничего не остается.
