Хочу быть плохой (СИ) - Безликая Янита
— Да-да, и твою задницу тоже оценили, — хмыкает босс, и я давлюсь соком.
— Осторожнее, Нина Константиновна, — улыбается Евгений Эдуардович.
— У меня охуенная задница, — ухмыляется Петр, смотря на меня, — правда, Нина?
— Я же сказал «нет»!
— Жаль, я бы…
— Петр!
— Хорошо, если мы такие «серьезные», то Ксения Вадимовна забыла, что подписывала контракт, — Петр протягивает мне телефон и касается моих пальцев, когда я его забираю.
Закусываю губу и краснею.
— Скорее, не забыла, а надеялась, что мы не узнаем.
Евгений Эдуардович задумчиво смотрит на меня.
— Ты только посмотри, какая кися, — восхищается Петр, так же не сводя с меня глаз.
Кажется, я забыла, как нужно дышать.
— Я думаю, что тебе хватит смущать моего сотрудника. Возвращайся за свой столик, потом поговорим.
— Какой наглец, хочет наслаждаться красными щечками в одиночестве, — говорит мне, подмигивая.
Щеки не просто горят, они пылают.
— Петр, не испытывай мое терпение.
— Ещё увидимся, я чувствую, — говорит мне, и неожиданно целует в щеку, прежде чем уйти.
Не знаю, что чувствую, но, кажется, я в полном ауте.
Глава 3
После того, как Петр покинул наше общество, а следом и ресторан, за столиком наступила неприятная пауза, которую, если честно, не хотелось нарушать.
Мне бы распутать тот клубок выжигающих эмоций внутри и сохранить внешнее спокойствие, а не вести светскую беседу с незаинтересованным в этом мужчиной.
Но Евгений Эдуардович все-таки нарушает молчание, даже не догадываясь, какими усилиями мне дается обманчивое спокойствие.
— Извините моего друга, Нина Константиновна, он слишком своенравен и, не задумываясь, может переступить личные границы другого.
— Как и Вы.
Оказывается, говорить мысли вслух приятно.
— Вы считаете меня своенравным?
Улыбается.
— Я считаю, что Вам нужно предлагать свою помощь, только когда Вас об этом попросят лично.
На мгновение пугаюсь своей реакции, того холода в голосе и злости.
Совершенно не типичное поведение опьяняет.
— Справедливое замечание, — отвечает, сделав глоток воды.
Евгений Эдуардович меняется. Меняется его тон и взгляд, таинственно скрывающий от меня эмоции.
Не перешла ли я черту?
— Вы не хотите извиниться, — не спрашиваю, утверждаю.
Сжимаю вилку и не нахожу в себе сил посмотреть ему в глаза.
Кажется эмоциональный порыв безрассудной смелости подошел к концу.
— Я не хотел Вас обидеть, Нина Константиновна. И пусть мотивы Вашего бывшего супруга благородны, — усмехается, — ему стоит контролировать свой язык и силу, с которой он сжимает Вашу руку.
— Я объясню ему, что Вы мной не заинтересованы, и он успокоится.
Мой голос звенит от неприкрытой обиды.
Глупая мышка.
— Нина Константиновна, единственное, что нужно объяснить Ивану Ивановичу — это то, что он должен перестать вмешиваться в Вашу жизнь и заняться своей. Вы в курсе, что на прошлой неделе он отговорил Ларису Викторовну Вас повышать? Потому что Вы, по его мнению, не в состоянии управлять отделом и принимать правильные решения. И самое любопытное в этом, что взамен лучшего сотрудника он предложил свою жену.
Он не мог так поступить. Не мог.
— Это правда. У Марии есть лидерские качества, а я не смогла бы руководить отделом.
Пыталась быть объективной, правильной.
— Не знаю, как Вы, но я сначала пробую, а потом делаю выводы, Нина Константиновна.
— Я не хочу пробовать, — тихо прошептав, отвела взгляд, чтобы он не увидел в глазах…
...как кричит душа от подлости бывшего мужа. Как стонет сердце от потребности быть желанной.
Евгений Эдуардович не стал комментировать мои слова, словно чувствовал, что я не в состоянии говорить. Даже когда шеф-повар подошел к нам, чтобы поинтересоваться, все ли нам понравилось, мой голос дрожал, пока я делилась впечатлениями.
Это было ужасно, чувствовать внимательный взгляд красивого мужчины и бояться, что он жалеет бедняжку.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})Может, поэтому, когда мы ехали в машине обратно, от прикосновения его руки к моей я вздрогнула и сердито посмотрела на босса, отстранившись.
— Я хочу, чтобы Вы обратились ко мне, если Вам понадобится помощь, — проговорил настойчиво, проникая своим серым взглядом в душу.
— Зачем Вам это? — резко спросила.
Я злилась.
Злилась на себя, а не на него. Мне хотелось другого, как бы глупо это ни было. Мне хотелось флирта, сказки. И хоть немножко везения.
Кто бы знал, как я устала от серости своей жизни.
— Я сам бы хотел это знать, — мягко улыбнулся.
Зачем он так улыбается? Что им движет?
— Пообещайте, что обратитесь.
Вот упрямый!
— Не буду.
Поджала губы и отвернулась к окну.
— А я буду надеяться, что обратитесь.
Не став продолжать бессмысленный спор, ждала, пока наше совместное времяпрепровождение придет к концу.
Удивительно, как неловкость от дорогой обстановки улетучилась вместе с глупой надеждой.
А чего я хотела? Что такой, как он, может разглядеть во мне женщину? Когда я сама не могу этого сделать, смотря в свое отражение.
— Спасибо за обед, Евгений Эдуардович, — безэмоционально проговорила, прежде чем выйти из машины.
— Нина Константиновна, — остановил меня генеральный.
— Да?
Посмотрела на него и замерла.
Боже, он смотрит на меня, как во сне.
Горячо, дерзко и властно.
— Почему Вы решили, что я в Вас не заинтересован?
Что?
— А разве это не так?
Евгений вышел из машины и сократил расстояние между нами.
— Ваша невинность и робость не могли оставить такого, как я, безразличным, — усмехнувшись, наклонился ко мне непозволительно близко и зашептал: — Вы даже не догадываетесь, как животное внутри меня жаждет разбудить ваших чертей, Нина Константиновна.
Его голос цеплял постыдные струны моей души. Его слова волновали, манили к себе, как мотылька на свет.
Судорожно вздохнув, отошла от Евгения, краснея с каждым шагом все сильнее.
— Мне нужно идти, — пискнула и, развернувшись, поспешно пошла подальше от этого мужчины.
— Нина, подождите! — донеслось в спину, но меня было не остановить.
Я не просто сбежала от откровений красивого мужчины, я сбежала от себя.
Вернувшись на свое место, зарылась в бумаги, игнорируя всех, даже свои собственные метания внутри.
Еще и Мария, как надоедливая муха, читала нотации.
— Что ты натворила? Теперь на тебя все пялятся.
Плевать.
— Будут ходить слухи.
Переживу.
— Как ты могла с ним пойти, он же извращенец?
Я такая дура, что убежала. Надо было ответить ему.
— Ты меня вообще слушаешь?
Нет.
— Нина, даже не знаю, как теперь тебя отмыть от этой грязи.
Отложив документ, которым я прикрывалась от Марии, в сторону, спросила:
— Какой грязи?
Убедившись, что нас не подслушивают, Мария тихо проговорила:
— Все думают, что ты очередная претендентка на год.
— Почему на год?
Слишком поспешно спросила. Сдаю себя с головой.
— Ты так и не зашла в чат? Там же скрины договора выложили, который они заключают с женщинами. Как вспомню подробности, так плеваться от отвращения хочется.
Неужели я снова полезу в этот чат?
— Мне это не интересно
Обязательно, только дома.
— Если не хочешь читать, то, будь добра, поверь на слово и прекрати общение с начальством. Иначе говорить будут не только про тебя, но и про нас.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})Простите?
— А при чем здесь вы?
Мария смотрит на меня, как на дуру.
— Потому что Мы — одна семья, глупая.