Патриция Хорст - Искушение

— Возвращайся ко мне, Мэри, — приказал Патрик, и голос у него был охрипший, как будто он только что взобрался на высокую гору. — Открой глаза!

«Тебе легко говорить», — ответила бы она, если бы голос ее слушался. Разве он может знать, какой груз приходится выносить векам, когда ресницы стали тяжелыми, как жалюзи на окнах?

— Посмотри на меня, дорогая, — продолжал убеждать Патрик, и с колоссальным усилием она все-таки приподняла веки на миллиметр.

Он возвышался над ней неясным темным силуэтом, окруженным ореолом слабого света. Мэри моргнула и попыталась сфокусировать взгляд. Его черты начали медленно проясняться; она заметила темные круги у него под глазами, глубокие складки на щеках…

— Ты узнаешь меня? — спросил Патрик, и она медленно кивнула.

Ну как же она могла не узнать его?! Ведь в нем была вся ее жизнь!

— Привет, — сказал он, прижимая ее руку к своей щеке. — С возвращением назад, мой ангел!

Патрик попытался улыбнуться ей, но это никак не удавалось. Его колотила какая-то безжалостная дрожь, и Мэри провела пальцами по жесткой щетине на его подбородке, пытаясь успокоить этим простым жестом. «Все в порядке, — хотелось ей сказать. — Я уходила не так уж далеко и никогда не сомневалась, что всегда найду дорогу назад, к тебе».

Но Патрик, очевидно, не знал этого, потому что, когда он поцеловал ее ладонь, Мэри вдруг почувствовала, как ее обожгла слеза, а другая повисла на его длинных черных ресницах.

Она испугалась, что у нее сейчас разорвется сердце. Патрик всегда был таким сильным, таким уверенным в себе! Она никогда не думала, что ей придется увидеть его столь уязвимым…

— Черт! — пробормотал Патрик, вытирая глаза тыльной стороной руки и пытаясь сделать вид, что он совсем не подвержен маленьким человеческим слабостям. — Что это на меня вдруг нашло?

Мэри покачала головой и указала на аппарат искусственного дыхания, умоляя его взглядом вынуть трубку из ее горла. Ей так хотелось сказать ему, что никогда она не любила его больше, чем в этот момент!

Но Патрик немедленно напустил на себя профессиональный вид.

— Я знаю, что аппарат искусственного дыхания — это большое неудобство, но он спас тебе жизнь, Мэри.

«Это ты спас мне жизнь!» — сказала она ему глазами.

Но он либо не понял, либо решил сделать вид, что не понял.

— Он поддерживал тебя, когда твои легкие отказали, и его нельзя отключить сразу. Мы начнем медленно, постепенно, а пока что ты моя пленница, и я намерен извлечь из этого все возможные выгоды.

Патрик подкатил кресло, на котором сидел, вплотную к ее кровати и наконец улыбнулся.

— Ты знаешь, сколько пролежала здесь, на этой больничной кровати? — Мэри покачала головой, а потом глаза у нее удивленно расширились, когда он сказал: — Шесть дней. Через несколько часов наступит утро субботы.

Это невозможно! — подумалось ей. Как она могла потерять целую неделю своей жизни?

На этот раз он понял, что она хотела сказать.

— Я знаю, это была долгая и трудная дорога, и тебе еще очень много предстоит пройти по ней. Но ты должна будешь сделать это, моя дорогая, потому что я просто не могу жить без тебя!

Мэри во все глаза смотрела на него, а бешеный стук ее сердца заглушал шипение и вздохи аппарата искусственного дыхания.

— Я преодолел много барьеров за последнюю неделю, — продолжал между тем Патрик, — и все-таки до сих пор не знаю ответов на многие вопросы. Но одну вещь я уяснил для себя. Я бежал долгие годы неизвестно куда, потому что был слишком большим идиотом, чтобы понять: все, что мне нужно, все, чего я на самом деле хочу, было здесь, в тебе! Теперь этот бег закончен. В ноябре мне исполнится тридцать семь, Мэри, а я только сейчас открыл для себя, что такое любовь. Это когда любишь женщину не потому, что она нужна тебе, а наоборот: она нужна тебе потому, что ты ее любишь! И я люблю тебя именно так.

При этих словах глаза Мэри наполнились слезами благодарности, но Патрик ее не понял.

— Неужели я говорю это слишком поздно?! — быстро спросил он.

Она опять покачала головой и позволила слезам скатиться по щекам двумя сверкающими ручейками. Потом взяла его руку и прижала к своему сердцу, бешено колотившемуся от радости. Ее глаза кричали Патрику, что единственный путь в жизни, который теперь существовал для нее, был его путь.

И на этот раз он ее понял.

Они были женаты уже почти пять месяцев, когда незадолго до Рождества состоялось торжественное открытие нового медицинского исследовательского центра при центральной больнице Нью-Виллиджа. Патрик был назначен главой этого учреждения и уже успел заработать превосходную репутацию. Население города, казалось, считало созданную им вакцину самым значительным явлением в медицине после изобретения пенициллина.

Интересно, что они все сказали бы, узнав, что их знаменитый доктор напрочь проглядел те изменения, которые произошли в его собственной жене…

И ведь нельзя сказать, что он стал относиться к Мэри как к некой привычной собственности, отдавая все свое внимание работе. Наоборот! Им обоим казалось, что с каждым прожитым месяцем их страсть усиливается. Просто Патрик так заботился о том, чтобы перенесенная болезнь не наложила отпечатка на ее здоровье, что ему и в голову не приходило беспокоиться о чем-то еще.

Вот и теперь, вернувшись из последней перед Рождеством поездки в Лос-Анджелес за покупками, Мэри заранее предвидела его реакцию.

— Ты слишком перегружаешь себя, — проворчал Патрик, глядя на нее через стол в их столовой в Монжуа. — Не успели мы отпраздновать свадьбу, ты тут же начала приводить в порядок этот дом. А хлопоты о том, чтобы поселить Шанталь и Терезу под одной крышей с Дороти в Вуд-Роуде? Да еще найти им экономку, которая взяла бы на себя значительную часть забот по хозяйству…

— Ерунда! — Мэри всю так и распирало от ее тайны, но она только отбросила салфетку и пошла на кухню, чтобы вынуть из духовки запеченного с эстрагоном цыпленка. — Ты же знаешь, я просто расцветаю, когда сталкиваюсь с трудностями! Вспомни, как я на аркане затащила тебя к алтарю, хотя мне и пришлось потратить на это двенадцать лучших лет мой жизни.

Когда она проходила мимо его стула, Патрик протянул свою длинную руку и поймал ее за талию.

— Странно, — прошептал он, прижимая ее к себе все крепче. — Мне почему-то казалось что это было мое предложение.

— Только потому, что я позволяла тебе так думать, — ответила Мэри, вся тая от его прикосновений. — И если до тебя до сих пор не дошло, какой мудрой и хитрой я могу быть, когда обстоятельства требуют этого, то тебе придется еще многому научиться.