Эсси Саммерс - Соловьиная бухта

Указывая на бухту Лаверик, Марго спросила:

— Что это за птица? Жаворонок? Я думаю, «лаверик» — шотландское название жаворонка…

— Нет, — раздался у нее за спиной голос Пьера. — Будь это шотландское название жаворонка, оно бы писалось «лаверок». Вы забыли, что бухта названа в честь Шарля Лаверу, также известного под именем Питера Патриджа. Обратите внимание, как хорошо обыграла Леони английское название нашей бухты и ее символ. Английская ветвь Росиньолей носила фамилию Найтингейл. Смотри, Леони нарисовала здесь соловьев [1]. Марго, ради бога, в чем дело?

Марго обернулась, ее щеки побледнели, потом вспыхнули, глаза широко раскрылись.

— Найтингейлов? — переспросила она. — Значит, Росиньоль — это то же, что Найтингейл?

— Конечно, — сказал Пьер. — Ты разве не знала? Ведь…

Марго кинулась к Франсуа, схватила его за отвороты пиджака.

— Мистер Росиньоль, прошу вас, скажите мне, скажите, где мой отец, Фрэнсис Найтингейл, он… он был здесь двадцать лет назад, разыскивая своих французских родственников? Пожалуйста, скажите мне! Даже если я никогда не увижу его, я должна знать. Скажите мне, он сюда приезжал? И где он сейчас?

Все стояли неподвижно, затаив дыхание. Франсуа Росиньоль побледнел:

— Твой отец? Фрэнсис Найтингейл? Марго, я Фрэнсис Найтингейл, точнее, был им первые тридцать лет своей жизни. Я изменил имя, чтобы эта земля и дом остались в нашей собственности. — На мгновение он прикрыл глаза. — Но… но у нас с моей первой женой не было детей. Если только… Марго, кто была твоя мать? Хотя это невозможно! Ведь твоя фамилия Честертон?

Пьер успел подхватить Марго под руку и поддержал ее. Фрэнсис Найтингейл все еще не отрываясь смотрел на нее.

— Простите меня, — пытаясь унять дрожь, проговорила Марго. — Я не хотела… — Она обернулась к Пьеру и жалобно произнесла: — Если бы ты сразу мне все сказал, я бы никогда не выдала себя. Неудивительно, что ты делал все, чтобы помешать мне узнать… — Она отвернулась, чтобы не видеть выражение лица Пьера.

В этот момент Жюстин пришла в себя. Она подошла к Марго, по ее лицу струились слезы.

— Я все поняла. Ты как-то сказала, что твою мать звали Лора, что твоих родителей разлучили и отец так и не узнал, что у него родилась дочь! — Взяв ледяные руки Марго в свои, она обратилась к мужу: — Франсуа, очнись! У тебя есть дочь, которую мы уже любим. Дети, у вас есть старшая сестра!

Они бросились к ней, но Франсуа отстранил их и обнял Марго, повернувшись спиной к остальным, чтобы они не видели его слез. Потом он поднял голову и произнес, не замечая никого вокруг:

— Марго… Она назвала тебя Марго Роуз. В честь моей бабушки. Когда-то я сказал, что если у нас будет дочь, то я хочу, чтобы ее звали Марго Роуз. Но когда родилась Шарлотта, я не сказал этого Жюстин, чтобы она не подумала, будто я хочу затмить образ ее маленькой Марго. Но если Лора поступила так, значит, она простила меня.

— Когда она узнала, что ждет ребенка, — тихо произнесла Марго, — то поняла, что ошибалась. Ты был прав, папа. Позже я все тебе расскажу. А теперь ты должен знать: тетя Руфь внушала ей, будто ты подумаешь, что она вернулась к тебе только из-за рождения ребенка. Но когда я родилась, мама написала тебе и попросила тетю Руфь отослать письмо. Об остальном ты можешь догадаться. Тетя Руфь уничтожила письмо. А у мамы опять началось обострение болезни. Тетя Руфь не хотела, чтобы ты знал, что у тебя есть дочь. Она вышла замуж и дала фамилию Честертон — на случай, если ты вдруг вернешься в Англию. Но перед смертью она во всем призналась дяде Ноэлю. Вскоре после этого он тоже умер и оставил письмо своему адвокату. Поэтому я приехала в Акароа. Я хотела найти тебя. Но если бы твоя жена не захотела принять меня, я бы просто исчезла. Сегодня я невольно выдала себя.

Ее сестры и брат бросились к ней.

— Какая же ты дурочка, Марго! — с любовью воскликнула Шарли. — Как будто кто-то может тебя не любить.

— Довольно разумное высказывание с твоей стороны, Шарлотта, — согласился Жюль и обнял Марго.

Она впервые почувствовала себя членом этой большой семьи и взглянула на Жюстин.

— Но поскольку вторая жена моего отца — ты, у меня больше нет сомнений. Жюстин, не плачь, пожалуйста.

— Это слезы счастья. Теперь у меня есть моя Марго.

Марго поцеловала ее и подошла к мадам.

— А у меня есть тетя Элиза.

— У меня были подозрения, — сказала она. — Нет, не насчёт того, что ты дочь Франсуа, такая мысль никогда не приходила мне в голову. Я подозревала, что у тебя есть дальние родственники среди Росиньолей, о которых ты не знаешь. Мы ведь даже обратили внимание на то, что ты похожа на Анжелу:

— Но это, наверное, совпадение, — заметила Марго.

— Отнюдь нет, дитя мое. Мы всегда говорили, что сходство сохраняется. Ты не заметила, что Анжела очень похожа на Франсуа и… на тебя?

Теперь Марго все стало ясно.

— Я очень удивилась, когда вы сказали мне, что были единственным ребенком в семье, — сказала она, обращаясь к тете Элизе. — Вы ведь говорили, что Жюль очень похож на вашего Луи, а я знала, что Луи родом из Франции. Потом вы упомянули о семейном сходстве. Если бы я только спросила.

В эту минуту послышался чуть обиженный голос Пьера:

— Я был очень терпелив, но мое терпение кончилось. Кто-нибудь объяснит мне, что происходит? Ничего не понимаю…

— Но ты ведь сам говорил, что Роксанна тебе во всем призналась. Ты сказал…

— Ничего этого я не знал. Да, я говорил, что Роксанна все мне рассказала, но она сказала только, что ты едешь искать предметы старины. Я и понятия не имел, что у тебя есть отец!

Доктор патетически воскликнул, что впервые в жизни не понимает, о чем идет речь, и одно его утешает: никто не может понять друг друга.

— Ты не прав, Жорж, — возразила мадам. — Думаю, впервые эти двое, Пьер и Марго, прекрасно поняли друг друга.

— Пьер, я все время думала, что ты знал, — ну, о моем отце — и пытался мне помешать.

— Неслыханно! Как ты могла считать меня таким бессердечным?

— Пьер, прошу, не сердись на меня. Я полагала…

— И все же, перед тем как идти в лощину, ты сказала мне те слова? Помнишь?

Он сообразил, что их слушают, и замолчал.

— Пьер, что она сказала? — взмолилась Шарли.

— А вот этого ты никогда не узнаешь, Шарли, — рассмеялся Пьер.

Доктор радостно потирал руки:

— Это же превосходно! Я всегда считал, что врачи разделяют самые важные моменты жизни своих пациентов: когда они появляются на свет, когда покидают этот мир, а если повезет, то их приглашают на свадьбу, но впервые в жизни я стал свидетелем помолвки!