Элизабет Хардвик - Я дождусь...

— А вы, конечно же, тот? — с вызовом спросила она.

— Да. Думаю, что я именно тот. — Он пытался вложить в эту фразу всю силу убеждения, на которую только был способен.

— Я искренне поражаюсь вашей самоуверенности, Эдвард. Она просто гротескна. Заслуживает стать темой короткого рассказа.

Мужчина горько усмехнулся.

— Я рад, что вас хоть что-то поразило во мне, — сказал он совсем серьезным голосом и, заметив удивление на лице девушки, продолжал: — Да, Сьюзен, представьте себе, что меня, как и всех простых смертных, могут радовать тривиальные, обыденные вещи. Например, то, каквы произносите мое имя, хотя и делаете это крайне редко.

Властный, мужественный, неприступный Каллиган говорил с неподдельной горечью в голосе, с какой-то безысходностью, срывая с себя карнавальную маску пресыщенного плейбоя. Сьюзен не знала, как реагировать на такое откровенное признание: она смутилась, обрадовалась, но сильнее всего был испуг, что и ее чувства под давлением обстоятельств вырвутся наружу. Допустить этого она не могла.

Девушка находилась в более невыгодном, уязвимом положении. Как бы ни были красивы слова Эдварда, какая бы любовная мука ни отражалась в его глазах, он по-прежнему был помолвлен с другой женщиной и пока не сказал ни слова о том, что собирается расторгнуть помолвку. А раз так, надо было оставаться холодной и рассудительной, чего бы это ни стоило. Идеальным вариантом было спастись бегством из уединенного кабинета в многолюдный зал ресторана. Девушка постаралась напустить на себя выражение безразличия.

— Думаю, мистер Каллиган, нам уже давно пора присоединиться к Мелани и Дэвиду, — заявила она и повернулась лицом к двери.

В это мгновение Эдвард порывисто шагнул вперед и обнял девушку за плечи. Он сильно и в то же время нежно прижал ее спину к своей груди и животу и зарылся лицом в золотисто-рыжие волны ее волос. Сладкая истома охватила все тело Сьюзен, ноги ослабели; испытывая ни с чем не сравнимое блаженство, она закрыла глаза.

— Сюзи… — Его голос хрипел. — Мне действительно нужно с вами поговорить. Не здесь. Где-нибудь далеко отсюда, где нам никто не сможет помешать.

На самом деле у них уже была возможность побыть наедине, "далеко отсюда", где "никто не мог им помешать", в его лондонской квартире, но Сьюзен тогда предпочла не воспользоваться представившимся шансом. Сейчас даже сквозь туман нахлынувшей чувственности в ее сердце закралось подозрение, что Эдвард, не смирившись с ее предыдущим отказом, хочет наверстать упущенное. Она сделала нетерпеливое движение, пытаясь высвободиться из его сильных рук, и торопливо заговорила:

— Мистер Каллиган, не далее как пару недель назад вы советовали мне прекратить думать только о себе и вспомнить, что и другие люди имеют право на счастье. Сейчас у меня есть определенные обязательства перед сестрой и ее мужем. У них сегодня праздник, и я уже согласилась разделить его с ними за обеденным столом. — Каллиган неохотно выпустил ее. — И, кстати говоря, у вас по отношению к ним тоже есть обязательства: это была ваша идея устроить посиделки с шампанским. Нужно быть ответственным за свои слова и поступки.

— А разве нам не нужно быть ответственными прежде всего перед самими собой? — несколько театрально, как показалось Сьюзен, возразил он.

— Это не тот случай, — жестко ответила девушка, начиная выходить из себя. Ей не нравилось, что представление об ответственности для Каллигана менялось под воздействием обстоятельств и во многом зависело от его личного удобства. Например, в данную минуту его совершенно не волновала ответственность перед его будущей женой Глэдис. — Так что, пожалуйста, — уверенно продолжала она, — идите и ждите меня за столом, я приду чуть позже. Мне действительно необходимо кое-что сделать.

— Но, Сьюзен…

— Эдвард, — девушка оборвала его, чтобы не дать возможности сбить себя с толку, — если вы настаиваете, мы продолжим этот разговор в другой раз. — На самом деле Сьюзен хотела выиграть время и в подходящий момент указать ему на дверь.

— Я действительно настаиваю, — упрямо повторил он.

Девушка утвердительно кивнула. Она прекрасно понимала, что так оно и будет. Если уж Каллиган что-то задумал, попробуй только встать у него на пути. В своей напористости он напоминал крутолобого бычка, которого опасно дразнить красной тряпкой. Таким образом, Сьюзен согласилась продолжить выяснение отношений, но твердо решила дать ему понять, что роль любовницы ее не устраивает. Ничего другого в связи с предстоящей свадьбой, по ее мнению, он предложить не мог. Но и она не собиралась идти на компромисс.

Каллиган недовольно отвернулся и закурил, девушка перевела дух после своего энергичного монолога, достала из ящика стола изящную пудреницу и провела пуховкой по разрумянившемуся лицу. Потом нарочно, чтобы позлить настырного гостя, собрала непослушные локоны в пучок и закрепила заколкой из слоновой кости.

— Идите же. Я присоединюсь к вам через пять минут. Оставить вас одного в моем служебном кабинете было бы неосмотрительно с профессиональной точки зрения, — насмешливо добавила Сьюзен, чтобы хоть как-то разрядить обстановку. Ощущение напряженности за столом вряд ли порадовало бы зятя и сестру. Наконец Каллиган удалился, но был совершенно обескуражен.

У Сьюзен в запасе было несколько минут, чтобы продумать свои дальнейшие действия. Как ей хотелось сейчас попросить совета у матери, этой неунывающей оптимистки, знающей ответы на все каверзные вопросы и умеющей легко справляться с проблемами. Прижаться бы к ней в широком кресле в полутемной комнате у горящего камина, рассказать, что полюбила почти женатого мужчину, любвеобильного, опасного, но непреодолимо влекущего. Рассказать, как страшится одиночества, как боится сделать неверный шаг.

Мать наверняка посоветовала бы ей как можно быстрее прервать с ним всяческое общение. Как говорится, с глаз долой — из сердца вон. Но вот претворить это, безусловно, мудрое пожелание в жизнь было бы очень нелегко. Привыкший добиваться своего, Каллиган просто так не отступит.

Нужно было что-то придумать, чтобы вынудить его не преследовать ее. Может быть, шантаж? — подумала девушка. Пригрозить ему, что разыщу эту сумасшедшую Глэдис и расскажу о его домогательствах. Ну нет, это слишком неблагородно. Что же тогда? Идея! — вслух воскликнула Сьюзен. Как же я сразу не сообразила? Мои духи!

Ее любимые духи «Гейша» — вот что могло навсегда избавить ее от рокового Эдварда Каллигана.

Одна капелька этого творения знаменитейших парфюмеров вызывала у него сильный приступ аллергии: он начинал непрерывно чихать, слезились глаза, затруднялось дыхание. Сьюзен прекрасно помнила, как жалко выглядел этот самоуверенный, неприступный человек, когда она, надушившись этой, как он позже выразился, «отравой», пряталась в шкафу его номера, еще не подозревая, какой эффект произведет ее выбор парфюма.