Джейд Ли - Пикантное пари
София наблюдала за всем происходящим с определенным отчуждением. Сейчас ее заперли на всю ночь с майором. На будущем можно было поставить крест. Ее репутация уничтожена. Мечты о тихой жизни в роли старой девы растоптаны и виноват в этом был один-единственный человек.
Майор Энтони Вайклифф.
В конце концов, именно с него начались все ее неприятности. Если бы он так упрямо не настаивал на том, чтобы она вышла за него замуж, ей никогда не пришло бы в голову посетить петушиные бои. И не стала бы она напиваться и целоваться тоже, собственно говоря. Ничего из того, что случилось в последнюю ужасную, поразительную, странную неделю, не произошло бы.
И эта мысль привела ее в чрезвычайное смущение, спутывая ее чувства в противоречивый клубок. Все это было выше ее сил. И прибежище для измученного сознания она нашла в гневе. Вперив в майора ледяной взгляд, она буквально зашипела на него:
– Вы самый отвратительный человек на земле.
Повернувшись к нему спиной, она сбежала по лестнице вниз.
Энтони смотрел, как обиженная на него София решительно шагает прочь, и не смог удержать улыбку. В конце концов ему это удалось. Ради этого пришлось терпеть петушиные бои в невиданных масштабах, нечистого на руку барона и тюремное заключение, но он, в конце концов, занял выгодные позиции для будущей битвы. Он сломил холодную отчужденность Софии.
Господи боже, она дала в челюсть самонадеянному виконту! Она была прекрасна, словно мстящая валькирия, налетая на этого надутого щеголя! Казалось, даже в сыром подвале за ней следовал шлейф ее триумфа. Он глядел, как она, надменно прямая, идет по узкой комнате, бросая гневные взгляды на ни в чем не повинные бутылки.
Она злилась на него.
К счастью, он знал, что от ярости до страсти – один крохотный шаг.
Пожалуй, даже если бы она заявила прямо здесь и сейчас, что выйдет за него замуж, он вряд ли бы радовался больше. Однако он понимал, что понадобится еще много усилий, чтобы убедить ее принять это предложение. «А сейчас, – думал он, осклабившись, – у меня впереди целая ночь для убеждения».
– Посмотрим, какие апартаменты нам предоставил наш замечательный барон, – произнес он весело.
– В том, что все так вышло, я виню только вас.
– Меня? – воскликнул он, оскорбившись.
Вообще-то ему было все равно, на кого она возлагает вину за случившееся, главное, что она сейчас рядом с ним. Этой ночью и всегда.
– Это не я уложил на землю виконта. Не я решил, что петухам, выращенным для боя, лучше мирно бродить по травке.
– Я не думала, что эти птицы так глупы!
– Вы вообще ни о чем не думали!
Радостное настроение Энтони омрачилось воспоминанием о стоящей в окружении рассвирепевших птиц Софии. Он знал, что до конца жизни будет помнить тревогу за ее безопасность.
– София, вы точно…
– Я в полном порядке, – бросила она, зная, что именно он собирается спросить.
Глядя, как всколыхнулись ее юбки, когда она резко к нему оборачивалась, Энтони успокоился. Энергичное поведение Софии убедило его, что она невредима. Если бы и он мог так ж легко убедить ее в том, что его нога здорова! Он ловил на себе множество ее обеспокоенных взглядов, особенно тогда, когда она замечала его хромоту.
– И прекратите улыбаться! – проворчала она, облокотившись о винную бочку. – Если бы вы хоть на секунду подумали…
– Хотите пить, дорогая? – спросил он, надеясь отвлечь ее от неприятного разговора.
– Нет!
Любуясь ее пылкой гордостью, он самодовольно улыбнулся.
– Вы восхитительны, – сказал он, не покривив душой. Прежде чем она придумала язвительный ответ, он зажег еще одну свечу, взятую из найденных на полке рядом с ним, и протянул ее, предлагая Софии. Затем поднял канделябр, чтобы осветить помещение.
– Давайте посмотрим, что предлагает барон для нашего тюремного заключения.
София раздраженно фыркнула, с явным отвращением держа свечу в вытянутой руке.
– Не имеет значения, свинарник это или королевские палаты, я все равно зла на вас.
– Я знаю, моя дорогая, но я, например, предпочел бы, чтобы этот свинарник был как можно более похож на королевские палаты.
Вытянув руку с канделябром, он принялся осматривать погреб.
Длинное помещение еще больше сужали устроенные по обе стороны прохода полки с бутылками, которых здесь было множество. Барон явно любил вино. Полки с выдержанным вином разных лет тянулись вдоль стен, и то здесь, то там встречались пустые места, где раньше находились уже выпитые бароном бутылки. Энтони встретил тут и бренди, и портвейн, и много других разновидностей спиртных напитков.
Шагнув вперед, он поднес свет поближе, разглядывая это огромное разнообразие. Затем перевел взгляд на другую сторону, а София тем временем, тяжело вздохнув, побрела вдаль по узкому проходу. Он оставил ее пока в одиночестве, понимая, что ей нужно время, чтобы успокоиться. Прошло по крайней мере минут десять, когда он вдруг услышал, как она ахнула.
– О боже, – отчетливо прозвучал ее голос, несмотря на расстояние между ними.
– Что-то случилось?
Он быстро двинулся в ее сторону, беспокоясь о ее благополучии. Его план был всем хорош, но допустить, чтобы она пострадала, он вовсе не хотел.
– Со мной нет, – ответила она. – Но, с другой стороны, полагаю, вам приходилось спать и в худшей обстановке. И все же я не завидую условиям вашего сегодняшнего ночлега.
Энтони подошел к Софии, наконец поняв смысл ее замечания. Как и говорил барон, проход заканчивался аскетической комнаткой, видимо, когда-то служившей жильем слуги или священника. София смотрела на довольно жалкий соломенный тюфяк, брошенный на узкую кровать. Кроме нее, никакой другой мебели в комнате не было.
– Удобно не будет, – предположила она, – но это все же лучше, чем держать вас всю ночь на ногах.
Он осмотрелся в грязной комнате, обдумывая ее слова.
– Вы правы, мне в жизни приходилось спать и в гораздо худших условиях. Но где собираетесь ночевать вы?
София лишь покачала головой.
– Я слишком зла, чтобы сегодня спать, – сказала она. Вдруг она кивнула головой в сторону погреба и взглянула на него. – Но это ужасно, там даже нет воды, чтобы промыть ваши раны.
Энтони снова заулыбался.
– В тюрьме удобства не предусмотрены.
Но и омерзительной она тоже быть не должна. Он ничего не сказал, не желая ее разочаровывать. В тюрьме он был всего один раз. В Испании. И это был не тот эпизод его жизни, который ему хотелось бы вспоминать. В сравнении с тем, с чем он столкнулся там, здесь действительно были королевские палаты.
От одного лишь воспоминания о том месте он почувствовал усталость. Вздохнув, он поставил канделябр, сбросил изодранные остатки своего сюртука и расстелил его на соломенном тюфяке. Затем со стоном уселся сверху.
