Кристина Лестер - Замок из дождя

Эпилог

— Наш замок был построен из дождя…

— А ветер был швейцаром и открывал в нем двери.

— И каждое утро обязательно выглядывало солнце…

— А потом снова начинался дождь.

— Он был серебристо-серым…

— Как твои глаза.

— И звонким…

— Как твой голос.

— И каждую минуту он рисовал новые картины на стекле…

— И на каждой я видел тебя.

Сон резко оборвался, и Филипп открыл глаза. Он даже не сразу смог понять, что находится у себя дома. Возможно, ему снилось что-то приятное, но что — он мгновенно забыл. Его отсекло от одной реальности и выбросило в другую. Да, он задремал в кресле, в своем любимом домике, в Дорфе, а за окном монотонно барабанит дождь.

Конец октября. Осень.

Такое ощущение, что где-то он уже видел этот дождь, эту гостиную, освещенную светом пламени в камине. Тридцатое октября. Суббота. На спинке кресла в своей любимой позе дремлет Луциан…

Стоп-стоп. Кажется… Не может быть!

Филипп в ужасе вскочил и стал оглядываться по сторонам. Сердце учащенно бухало в груди. Он схватился за голову, вцепившись пальцами в волосы, но не почувствовал боли, потому что в груди было больнее: там засело огромное, непобедимое чувство ужаса.

Что происходит? Почему он видел этот сон? Или сейчас он видит сон? А может, просто его зашвырнуло снова в тот же самый день, с которого все началось? Где он? Где Селин? Как они могли заблудиться во времени?

Дыхание перехватило, он зачем-то подбежал к окну, как будто она могла ждать его в саду, но ничего — только ровная дорожка, серый дождь и редкая ленивая молния… Как тогда.

Все сначала?

Он поднес руку к губам. К горлу подкатила тошнота: как такое может быть? Как теперь ему жить дальше? Разве сможет он забыть этот сон: проклятый, греховодный, страшный, невыносимый?.. Этот прекрасный сон, который хочется выжечь из памяти, можно даже без наркоза, потому что такой долгой и сильной боли, как этой осенью, уже никогда не будет.

Он громко и тяжело дышал, глядя на кота:

— Как же так, Луциан? Где же она? Неужели вся эта история — бред больного воображения? И все — зря?

— Да, — тихо мяукнул тот.

Хотя бы этому можно не удивляться. Луциан всегда умел разговаривать.

Понемногу Филипп начал успокаиваться. Когда рядом Селин — сердце все время почему-то болит. Когда Джессика — сердцу спокойно и хорошо. Селин он любит. С Джессикой — он счастлив.

Разве можно противопоставлять эти понятия?..

Наверное — нет.

Он встал, прошелся по комнате, прислонился лбом к холодной стене и так стоял почти час. В голове был звон и пустота. Звон и пустота. Звон…

Стоп. Кажется, звонят в дверь?

Не помня себя, словно лунатик, на негнущихся ногах, он пошел открывать. Он должен. Он должен сказать: «Селин — уходи!» Вот так просто.

Да! Сразу прогнать, чтобы не было этого наваждения… Теперь у него есть возможность изменить события, прожить их по-другому, не наделать ошибок… Остаться с Джессикой. Выбрать Джессику.

Да! В этом будет его спасение. И сердце перестало надсадно ныть, когда он вспомнил про нее. А Селин…

На пороге стояла Джессика.

— Извините, здесь живет Филипп Шиллер?

Он смотрел на нее во все глаза и молчал. В этот момент время остановилось, а потом снова тронулось в путь, медленно-медленно. Он посмотрел на желтую машину такси, которая все еще почему-то стояла у забора. Потом медленно отодвинул плечом удивленную гостью и вышел под дождь. Он видел, как медленно разлетаются брызги из-под его ботинок, как бьется о мокрый асфальт ткань домашних брюк, которые были чуть длинноваты и теперь намокли. Он видел, как медленно падают капли, образуя маленькие углубления в ровном зеркале луж… Он видел все в подробностях: себя, Джессику, мокрые деревья в саду, скамейку, асфальт под ногами, такси. Только самое главное не было видно за тонированными стеклами машины. Но именно к этому он стремился. Именно в этом и сосредоточился для него весь смысл жизни — отныне и навсегда. Он так надеялся на ошибку! Он так надеялся, что будет спасен!

Пьяный водитель (тот самый) дыхнул на него парами спирта из окна и спросил, как обычно:

— Какого черта?

Но Филипп остановился, не слыша его. Потому что в этот момент, вблизи окон, ему наконец открылся вид на салон машины.

И тогда он увидел на заднем сиденье еще одну пассажирку: прекраснейшую из всех живущих на земле… Он медленно протянул руку, щелчком, растянувшимся во времени, словно долгое эхо гонга, открыл дверцу машины. Селин вышла, удивленно улыбаясь, и он узнал эту улыбку, которая снилась ему и мучила его ночами…

— Здравствуйте. Вы кто?

— Я…

В кармане что-то лежало, и Филипп судорожно сдавливал этот предмет, пока шел сюда. Предмет был твердый и по краям немного острый.

Сейчас, в этот момент, когда решалась его судьба, казалось бы, глупо интересоваться посторонними предметами, случайно оказавшимися в карманах. Но он достал его и сосредоточенно нахмурил брови, глядя на свою ладонь.

Там лежала банковская карта с огромным счетом, оформленным на Селин. Филипп пошатнулся. Как такое может быть? Какое сегодня число? Он оформлял эту карту в феврале две тысячи десятого года. А сегодня последний день октября две тысячи девятого года. Что происходит?

— Что происходит? Чего вы стоите и молчите? — спросил таксист. — Черт побери, мне надо ехать! Давайте быстрее!

Филипп решительно шагнул к Селин, взял за руку и вложил в маленькую, до боли знакомую ладошку красную карту с белой полосой.

— На! И никогда больше не езди в Шведт к этому старому козлу! Здесь — огромная сумма. Теперь ты богата, и тебя не будет искать французская полиция.

— Что?

— И руководство приюта.

Селин сильно вздрогнула, в ужасе распахнув глаза:

— Откуда вы…

— Не спрашивай больше ничего! Ты меня не знаешь, мы больше никогда не увидимся, возьми карту и уезжай отсюда подальше. В любой город мира!

Он отвернулся от машины и пошел к своему дому. На крыльце стояла растерянная Джессика.

— Господин Шиллер, я приехала к вам…

— Джессика, вы согласны стать моей женой? Я серьезно.

Она смотрела на него и улыбалась. Она подумала, что он шутит. Филипп взял ее под руку, поражаясь, насколько знакомо ему это ощущение.

— Хотите, я расскажу, что будет завтра, если вы не согласитесь?.. — Он распахнул дверь, впуская ее в дом. — Ой, что будет! Так что лучше соглашайтесь сразу, потому что через пару месяцев мы с вами все равно вернемся к этому вопросу.

Джессика вошла, начала снимать пальто, что-то шутливо отвечая. Он помогал ей, узнавая это коричневое пальто, узнавая запах ее духов… Голова закружилась от огромного счастья, пришедшего на смену привычной тревоге. Но…