Грозный Шторм - Алика Фортис
Глава 18.
Максим
– Думаешь, не обойдёт стороной? – спросил старпом, поглядывая на волны через окно рубки.
А я бы и рад сказать, что ошибаюсь. Да вот только вряд ли предчувствие обманывает. И не только оно.
– Нет. Попадём в болтанку, – уверен в этом был на девяносто процентов.
В подтверждение моей уверенности служил не только барометр*, но и белые барашки на волнах.
Если пойдёт такими темпами, то скоро и пенистые гребни в ход пойдут, и тогда точно в самую мясорубку встрянем.
– А я всё же надеюсь, обойдём.
– Дим, уже пять баллов по Бофорту**. Какой, в жопу, обойдём?
Посмотрел на него, как на мужика, искренне верящего в наличие единорогов. Причём преимущественно розовых. Взрослый мужик уже, а наивности хоть через край.
Хотя я бы сейчас тоже не отказался с теми самыми единорогами закорешиться.
Шторм – это всегда опасно и непредсказуемо. Сколько в рейсы ходим, всегда фортуна улыбалась. И если попадали в буйствующую стихию, то в лёгком режиме.
А сейчас как-то явно о лёгкости и речи не идёт. Правда, что ли, женщина на корабле – к беде? Не врали предки?
Да не. Глупости. Точно так же мы бы и без Анютки попасть могли.
Вся разница: с ней или без неё, заключается в том, что сейчас волнительнее. За неё преимущественно. Чтоб не испугалась, чтоб не случилось ничего, не ударилась, потому что болтает корабль крепко.
Настолько крепко, что даже мне непривычно. Я, конечно, капитан. В море половину жизни провожу. Сам по себе мужик не хилый. Яйца есть и, даже можно сказать, стальные. Но даже у меня в такие моменты очко играет.
А как иначе? Это здоровая реакция организма. Если инстинкт самосохранения напрочь атрофирован, то, считай, уже нежилец. А если умеешь испытывать страх, значит, из опасности себя всяко спасти попытаешься. И не только себя.
– Твою мать! – не зря про инстинкт самосохранения вспомнил! Прям к месту.
– Что такое, кэп? – встрепенулся Димон, осматриваясь по сторонам. – Это Анюта, что ли? – удивился не меньше моего.
Только я ещё и перепугался. Какого рожна она на палубе забыла? Сейчас! В такую погоду, когда вся палуба водой омывается со всех сторон. Смоет к чертям собачьим и моргнуть не успеет!
– Побудь на мостике, я быстро, – кинул Диме и сорвался с места.
Пока спускался по лестнице, перепрыгивая через хренову гору ступенек за раз, думал: поседею!
Ну что за шилопопое создание? Вот чего её потянуло в такую погоду? Воздухом подышать? Или солёной водой умыться?
– Аня! – рявкнул, выбежав на палубу. – Бегом ко мне! – у меня, блин, волосы дыбом! Прибью! Ей-богу, прибью.
Сам к ней навстречу рванул. Можно сказать, в охапку сгрёб и обратно ломанулся.
– Ты чего забыла на палубе? – стоило зайти на закрытую лестницу, ведущую в рубку, как тут же принялся её отчитывать: – Ты хоть знаешь, как опасно там в такую погоду? Туда опытные моряки в шторм без страховки не выходят, потому что смоет на хрен. А ты куда полезла?
Я даже не столько злился на неё, сколько перепугался. Как представлю эту картину: она, волны, открытое море, и беспомощность так накрывает. Забрало падает и всё, сам себя не помню.
– Я к тебе хотела. Страшно в каюте одной. Там так качает, – только сейчас понял, что моя бедовая девочка всхлипывает и шмыгает носом.
Ну да етит твою налево! Тут я вообще бессилен. Устоять и держать себя в руках нереально. Плачет она, а размазывает меня.
– Ну, давай успокаивайся. Я не напугать тебя хотел, сам испугался просто. Нужно было кому-то из парней сказать, тебя бы провели, – немного приподнял её лицо и заглянул в глаза. – Как увидел тебя на палубе, так годков десять сразу отминусовало.
– Извини, я не хотела пугать и заставлять нервничать. Просто к тебе очень хотелось, – во, уже узнаю знакомый блеск в глазах. – А парни там носятся как ошпаренные, только страшнее становится. Ну а Рому с Лёшей и Макаром я не нашла. Пошла сама.
– Ладно, пошли наверх, – взял её за руку и потянул следом за собой по лестнице.
Не смыло, и слава богу. Деваха и так боится, а тут ещё я ору как потерпевший. Хотя всыпать ей и по заднице надавать – руки так и чешутся. Но это успеется, потерплю немного.
Поднявшись в рубку, усадил Анютку в кресло, а сам встал рядом с панелью управления. Она сначала как мышка сидела. Потом с Димоном начали что-то обсуждать. А когда я в очередной раз пошёл считывать показания барометра, подскочила ко мне.
– А что это за штуковина? – спросила, выглядывая у меня из-за плеча.
– Барометр.
– А для чего он? Ты же какие-то показатели записываешь? – кивнула на журнал в моих руках.
– Помогает измерять атмосферное давление. Показывает, каким оно было и какое будет. Эти показатели я и фиксирую. Они дают возможность определить, какая будет погода и существует ли вероятность шторма. И если да, то насколько сильного и затяжного.
– Прикольно. А в те времена, когда во время шторма женщин за борт выбрасывали, тоже такие были? Или как-то ещё определяли погоду? – Дима, негромко хмыкнул. Да, Аниной любознательности можно позавидовать.
– Нет. Тогда вместо барометра был штормгласс, – вот меня хлебом не корми, готов говорить на морскую тему сутками. Особенно о чём-то, что связано с историей мореходства.
Предотвращая следующий вопрос, продолжил объяснять:
– Это такая стеклянная колба. Внутри которой были раствор спирта, дистиллированная вода, камфора, хлорид аммония и нитрат калия. Ну и всё это герметично закупорено, естественно. И когда погода менялась, с раствором тоже метаморфозы происходили. Например, если должна была быть гроза, раствор становился мутным, с небольшими вкраплениями, как звёздочки. Если появлялись нити на поверхности раствора, значит, усилится ветер. Ну и если жидкость прозрачная, значит, погода будет ясной. Как-то так. Там много разных вариаций.
– Откуда ты всё это знаешь? – Аня спрашивала с таким восторгом в глазах. Кажется, и о страхе перед штормом забыла. Очень кстати, потому что волны стали ещё ядрёней.
А мне после рассказа прям приосаниться захотелось. Что я, собственно, и сделал. Как-то неосознанно получилось.
Вроде не любитель понтоваться и предпочитаю не щеголять показушно знаниями. А тут прям понесло.
Был бы павлином, хвост распушил.
А всё почему? А потому, что самец по природе своей хочет самку впечатлить, завоевать, присвоить. Вот я и был готов выделываться. Только повод дай. Капец.
А ведь раньше за собой такого не наблюдал. Как-то поскромнее был.
– В академии
