Лавиния Уайтфорд - Волны святого волшебства

Не желая пользоваться верхним этажом из опасения, что ветер может сорвать крышу, Анжела постелила девушке на раскладушке в комнате рядом с кухней. Та заснула прежде, чем Анжела закрыла за собой дверь.

А Фил?

Анжела колебалась. Он хотел ее. В этом не было сомнений. Он сам ей сказал. И он никогда не пытался замаскировать свои чувства, хотя изо всех сил стремился обуздать их.

О, да, он здорово хотел ее. Но считал, что она слишком неопытна, чтобы разобраться в собственных чувствах, и что всякий, кто попытается заняться с ней любовью, злоупотребит ее невинностью. А у Филиппа Боргеса были принципы. Он ни за что не придет к ней, как бы ему ни хотелось.

Значит, придется идти самой, решила Анжела, слегка вздрогнув. Смелость этого решения тревожила ее.

А ты, оказывается, трусиха? — свирепо спросила она себя. Да, есть немножко. И потом, я же еще никогда ни с кем не занималась любовью. И Фил это знает. Так ты любишь его или нет?

Ответ был очевиден, так что по поводу дальнейших действий вопросов уже не возникало.

Анжела вернулась в гостиную и зажгла одну из керосиновых ламп. После этого она взыскательно оглядела себя. Дождь не промочил ее так основательно, как Елену или Фила, но платье все еще неприятно липло к телу.

Она рискнула ненадолго вернуться в спальню, где под ветром содрогались стропила, и скинула одежду. Затем надела на голое тело шелковый халат, туго подпоясалась, взяла лампу и отправилась испытывать судьбу.

Она знала, где комната Фила, хотя никогда туда не заходила. Спустившись вниз, она прошла по коридору, подошла к угловой комнате и отворила тяжелую дверь. Внутри было тихо и темно. Видимо, Филиппа там не было.

Анжела закрыла за собой дверь и подняла лампу. Постояла молча, блуждая взором по плохо освещенной комнате. Ничего. Она прислонилась к двери, стараясь унять возбужденно бившееся сердце.

Что, если она ошибается? Что, если он вообще не хочет ее? Или недостаточно хочет? Что, если он выгонит ее? Откажется принимать ее всерьез?

Анжела напомнила себе, что любит его и должна сказать ему об этом. Может быть, ей удастся спасти Фила от демонов, терзающих его душу. Но что бы ни случилось, как бы ей ни было страшно, она знала, что это неизбежно.

Она оторвалась от двери и направилась к кровати под пологом. Босые ноги неслышно ступали по паркету. Голое тело озябло под халатом.

Ты любишь его, твердо сказала она себе и отдернула занавеску.

Фил, очень тихо лежавший посреди кровати, уставился на нее без всякого выражения. Ясноглазый герой, каким он был всего час назад, куда-то исчез.

Анжела встретила его пристальный, недобрый взгляд. Затем очень осторожно поставила керосиновую лампу на прикроватную тумбочку.

Заикаясь, она вымолвила;

— Я… я н-не слышала вас. Я д-думала, вас нет.

— Вот как? — Фил даже не улыбнулся.

Он уже избавился от сапог, промокших бриджей и темной полотняной рубашки, надев вместо этого безобразные, потертые и грязные джинсы. Рубашки на нем не было. Анжелу бросило в дрожь.

— Да, я…

Он лежал, закинув руки за голову. Сильные мышцы бугрились под загорелой кожей. Волосы казались особенно черными на фоне белоснежной наволочки. Он и не подумал встать.

— Вы что здесь делаете, Анжела? — тихо спросил он.

Она облизнула губы. Он наблюдал за ней, в темных глазах нельзя было ничего прочесть.

— Я… э…

— Ну?

Она перевела дыхание. Держись! — свирепо скомандовала она самой себе. Надо придумать достойный ответ.

— Я думала, может быть, вам нужна помощь, — быстро нашлась она.

— Помощь? — мягко откликнулся он. Так мягко его голос раньше, кажется, не звучал.

— Например, снять сапоги… — Она знала, что этот жалкий лепет смешон. Ужасно смутившись она все же упрямо продолжала — Я думала, может быть, вам захочется, чтобы я вам помогла Вы ведь так устали. И, может быть, принести вам выпивку. Вы же любите выпить, когда…

— Когда силы на исходе, — согласился Фил. — Но, как видите, сапоги мне удалось снять без посторонней помощи. А что до выпивки, — он кивнул на столик красного дерева рядом с кроватью, — у меня ее достаточно, и со всеми удобствами.

Голос его был ровным, присутствие Анжелы, видимо, было ему безразлично. Она почувствовала, что проклятый румянец снова заливает ей щеки, и отвела глаза.

— А мы можем поговорить? — спросила она наконец.

— На какую тему? — сухо отозвался он. Изобретательность Анжелы иссякла. Она еще гуще покраснела.

Неожиданно он шевельнулся. Анжела сразу напряглась, и сердце у нее забилось сильнее. Он посмотрел на нее с глубокой иронией. Нарочито медленно он спустил ноги по другую сторону кровати и встал на пол.

Они стояли лицом друг к другу, и их разделяла огромная кровать. Как будто они — враги, изумленно подумала она. Его глаза были темны, как леспой омут, и так же притягательны.

— Дело не в том, почему вы здесь, — сказал Фил. — Дело в том, что это на нас обоих плохо отражается.

Изучая его лицо, Анжела сделала открытие. Он далеко не так безразличен к ее приходу, как хочет показать. Его ноздри слегка раздувались, как будто поддерживать самообладание стоило ему больших усилий.

Смущение начало покидать ее. Вернулась смелость, а с ней и любопытство. Она медленно направилась к нему. В уголках ее губ появился намек на улыбку.

— Если вы знаете, почему я здесь, мне нет нужды вам рассказывать, — мягко заметила она.

Его глаза сверкнули, но он не отвел взгляда.

— Не играйте в незнакомые игры, Анжела. — Голос прозвучал неожиданно жестко.

Она остановилась у резного столбика, поддерживающего полог, и задумчиво посмотрела на Фила. Он мог бы коснуться ее, протянув руку. Но вместо этого он проворно сунул руки в карманы. Однако она успела заметить, что перед этим они были сжаты в кулаки так сильно, что костяшки пальцев побелели.

Он тихо, злобно выругался.

— Идите спать, Анжела. — Она при этом отрицательно помотала головой. — Я не хочу, чтобы вы были здесь.

Его глаза обжигали. Без сомнения, он в сильном гневе, подумала она. Но в напряженном теле таилось что-то большее, чем гнев. Ей требовалось знать, что именно.

Эта потребность вдруг показалась непреодолимой, как натиск шторма, как само земное тяготение. Она схватилась рукой за горло. Все ее тело затряслось под воздействием этого планетарного магнетизма. Он был сильнее, чем страх перед его гневом, сильнее природной стыдливости, сильнее всех заботливых предупреждений Уинстона.

Она сделала быстрое инстинктивное движение к нему. Он отпрянул назад, словно она его ударила.

— Это еще что такое? — рявкнул Фил, сверкнув глазами. Он резко шагнул вперед. — Уходите. Вы не ведаете, что творите. Уходите немедленно! — Он выбросил руку в направлении двери.