Лора Брантуэйт - Шепот моего сердца

Карен долго уговаривала себя: мол, подслушивать гадко, низко и некрасиво. И вообще не занятие для взрослой барышни. Страшно представить, что о ней подумают, если узнают…

С Йеном она столкнулась на пороге комнаты.

— Карен, а где твои туфли? — изумился он.

Он выглядел уставшим, но очень спокойным. Как скала на линии прибоя. Скалы ведь тоже устают под непрерывными ударами волн, больших и маленьких…

— Ой, прости, они оказались не очень удобными, ноги ноют страшно…

— В шкафу есть комнатные тапочки.

— Нет, спасибо, я люблю ходить босиком.

— Не знал.

Она, как могла натурально, пожала плечами.

— Ну ты многого не успел обо мне узнать.

— И ты, Брут! — простонал Йен.

— Что такое?

— Моя мать говорит точь-в-точь как ты.

— А ты говорил с ней обо мне?

— Да. Тебе это неприятно? Не волнуйся, я говорил только хорошее. Даже не упомянул обстоятельства нашего знакомства!

— А она?

— Что она?

— Она вряд ли говорила про меня хорошо, — вздохнула Карен.

— С чего ты взяла? Ты образованная, воспитанная, обаятельная девушка. Она ничего против тебя не имеет. Просто волнуется за меня. Она же мать…

— А из-за чего она волнуется?

— Хочет знать, серьезно ли это у нас. Ей кажется, что за месяц ничего серьезного построить нельзя.

Вот оно как… «Ненастоящая».

— А тебе? Тебе так не кажется? — Карен внимательно следила за каждым движением мускулов на его лице.

Йен лукаво улыбнулся и привлек ее к себе:

— Тебе нужны доказательства?

— Нет. — Карен хотела добавить, что ей нужны не доказательства, только три слова, три простых коротких слова. «Любовь должна говорить». Она не помнила, чьи это слова.

— Жаль. А я как раз хотел тебе кое-что показать…

Карен фыркнула. Ей было очень щекотно от поцелуев в шею.

Проснувшись, она сразу же поняла, что Йен не спит. И, возможно, давно. Карен пошевелилась, плотнее прижимаясь к его боку.

— Доброе утро. — Он провел пальцем по ее щеке и поцеловал в кончик носа.

Если не в губы, значит, думает о чем-то серьезном.

— Размышляешь о вечном?

— Сегодня лучший день в году. Сочельник. — То ли это был своеобразный ответ на ее вопрос, то ли он не заметил вопроса.

— Обожаю сочельник. Жаль, до вечера еще долго…

— Я думаю о Тиме.

— И что именно ты думаешь о нем?

— Я не знаю, о чем с ним говорить и как себя с ним вести, и это ненормально.

— С ним можно говорить о его жизни. И у него, насколько я могу судить, весьма интересный взгляд на мир… А вести себя с ним лучше всего естественно и как со взрослым, по-моему, это очень ему нравится.

— Я не о том. Я хочу забрать его.

Карен притихла. Он сказал сейчас что-то очень-очень важное. И это важное, возможно, изменит и ее жизнь тоже.

Йену нужно наладить отношения с сыном, это бесспорно. А какое место отводится ей?

— Это правильно, — сказала Карен, чтобы он не дай бог не подумал, что она против.

— Я знаю. Но я не знаю, как это сделать.

— Думаю, не так уж сложно. После каникул он сможет пойти в новую школу в Нью-Йорке, ты найдешь ему гувернантку…

— А ты?

— Что — я? Ты хочешь предложить место гувернантки мне? — усмехнулась Карен.

— Послушай, я сейчас и сам не до конца понимаю, чего хочу и что делать дальше. Давай продолжим этот разговор позже, хорошо?

— Хорошо. Чур, я первая в душ.

Да, душ — великое изобретение человечества. Кроме гигиенической выполняет еще кучу других функций. Релаксации, например. Или маскирующую. Когда сверху льется вода, не все ли равно, плачешь ты или нет? Никто не заметит. А еще в душе можно остаться наедине с собой и своими мыслями, что тоже бывает очень и очень неплохо.

Карен включила в душе горячую воду и присела на краешек ванны. Вот так. Ее мир повис на волоске. А сделать ничего нельзя. Потому что важнее всего сейчас сохранить и исцелить любовь между отцом и сыном. Это — свято. А их собственные отношения… в конце концов, он никогда и не говорил, что любит.

Йен — честный человек.

Ясно, что их встречи в лучшем случае станут редкими и непродолжительными. Тиму и вправду необходимо внимание отца. Йен не скоро воздаст ему за все те годы, что сын прожил без него.

И вопрос с Карен отходит на второй план.

Ах черт, ну какой это вопрос? Это не вопрос, это бурно развившийся роман. Как и все, что быстро развивается, он скоро сойдет на нет. Естественный процесс. Не станет же Йен делать ей предложение на втором месяце знакомства?

Он не принял пока решения. «Продолжим разговор позже». Или принял, но не захотел говорить? Сегодня все-таки сочельник. Правильно, ни к чему портить человеку праздник. «Я же ничего плохого ему не сделала. Он не станет отравлять мне Рождество. — Карен усмехнулась. — А что будет после Рождества, никто не знает…»

Когда Карен оделась к завтраку, Йен посмотрел на нее с тревогой: поверх водолазки она намотала на шею пестрый шарф. Дополнительная защита. Карен знала, что выглядит несколько нелепо, но поделать с собой ничего не могла — ей нужна была эта броня. Необходима. Без нее не выстоять.

Миссис Рэндом сегодня была гораздо дружелюбнее, чем вчера. Йен сумел донести до нее, что Карен «настоящая»? Интересно, что дальше будет с этой ее «настоящестью» теперь, когда речь зашла об их семейных делах? Нет, ну в самом деле, нельзя же рассчитывать, что после месяца знакомства человек протащит тебя в святая святых.

— Пап, Том и Бен Лефрой сегодня едут с родителями в парк, там аттракционы… — начал Тим. Бросил быстрый взгляд на Карен: поддержишь? — Может, поедем с ними?

— Малыш, извини, сегодня, наверное, не получится. — Видно было, что Йен не намерен обсуждать аргументы «за» и «против». — Но мы попробуем выбраться туда завтра или послезавтра.

Тим угрюмо уставился в тарелку. Он явно не особенно рассчитывал на успех мероприятия.

— Карен, может быть, вы составите ему компанию? Нам с Йеном просто необходимо решить некоторые вопросы.

А почему, собственно, нет? Неужели лучше сидеть в четырех стенах, пока семейство Рэндом будет заниматься решением каких-то там вопросов?

— С удовольствием, — ответила Карен.

Глаза Тима зажглись истинным восторгом. Ради этого стоило многим пожертвовать. А ей даже не пришлось себе ни в чем отказывать. На этот раз.

— А что мы им скажем? Кем ты мне приходишься? — спросил Тим.

— Думаю, сказать надо правду. Я — друг вашей семьи.

— Как-то несолидно. Давай скажем, что ты моя мачеха?

— Нет, не надо… — Думать об этом сделалось больно.

— Ну а как насчет «папина невеста»?