Элис Маккинли - В поисках тебя

Внезапно раздался стук.

– Милая, тут тебе принесли какую-то записку, но портье уверяет, что должен передать тебе ее лично в руки и мне не отдает. Выйди на минуту.

Вероятно, это послание от Рене. Значит, он все-таки каким-то образом просочился мимо Теренса. Отлично.

– Хорошо, только дай мне полотенце. Я забыла. Оно должно быть на кровати.

Через минуту Анаис уже расписывалась в бланке о доставке. Обыкновенный конверт, внутри шелестит тонкий лист. Ничего особенного, но Мартин прямо-таки весь вытянулся, пытаясь рассмотреть от кого. И, едва дверь за портье захлопнулась, он тут же спросил:

– Что-то личное? – Он даже отвернулся к окну, стараясь изобразить равнодушие.

– Нет, думаю по работе, – солгала Анаис.

– Но там нет марки. – Мартин не обернулся, но в его голосе послышалось раздражение неудовлетворенного любопытства, грозящего перерасти в подозрение.

Поставленная в неловкое положение, Анаис уже судорожно соображала, что бы соврать получше, но тут вдруг у Мартина зазвонил телефон.

– Алло? Мама, я женюсь!.. Нет, Рене здесь нет. Мама, ты что, не слышишь? Я женюсь! – К Мартину вернулась прежняя восторженность. – На Анаис! Она станет моей женой, я планирую объявить о помолвке сразу по прибытии домой…

Дальше Анаис не слушала: она распечатала конверт. Неровный, скачущий почерк сразу заставил ее насторожиться.

«Я уж далеко. Скоро прибуду в Виндзор. Вчера мы говорили о том, что такое счастье. О своем я рассказывать не стал, а твоего не смогу дать тебе, если мы останемся вместе. Не будет светских раутов и приемов, не будет по десять машин в зависимости от стиля и цвета одежды, не будет драгоценностей стоимостью в небольшой остров. Твоя мечта – Мартин, и я не хочу мешать. Прощай, мы больше не увидимся, не ищи меня.

P.S. Теперь самое главное. Теренс непременно сделает тебе предложение, он уже поделился этим намерением с матерью. Но Джуди и слышать не хочет о такой партии для сына. Все, что происходило за последние два дня, было подстроено. Я выступал в качестве соблазнителя. По крайней мере, должен был. Съемки в Лондоне – это еще одна уловка. Увенчалось бы это все приездом Мартина в самый неподходящий момент: согласно сценарию, он нашел бы нас утром в отеле. Таков в общих чертах был план. И я даже согласился за него взяться. Не знаю, простишь ли ты меня когда-нибудь? Но на самом деле я только в то утро на скачках еще был Рене Ноэлем, подручным Джуди, а после того обеда, память о котором я сохраню до конца жизни, с тобой общался уже Рене Дюлье. И он не выполнял волю миссис Теренс. Он просто влюбился.

Я мог бы и не рассказывать всего этого, но теперь ты знаешь, что Джуди нельзя доверять, знаешь, от кого исходит главная опасность. Просто не давай Мартину общаться с матерью. Что же касается меня, забудь об этих двух днях. Я люблю тебя и желаю тебе счастья.

Целую.

Рене Дюлье».

Теперь Анаис стало понятно, откуда Мартин узнал, где ее искать. Интуиция не обманула ее насчет миссис Теренс. Мартин все еще описывал матери будущую свадьбу, он был возбужден и размахивал руками наподобие ветряной мельницы. А Анаис стояла с письмом в руках и молчала. С Теренсом ей все стало ясно еще в душе: они не могут быть вместе. Но Рене… Кто дал ему право решать за нее, каким образом устраивать свою жизнь? Почему он не спросил? Ведь мог разбудить и просто задать вопрос в лоб. Почему? Почему он все решил сам?! Однако тут же в голове возник ответ: потому что ты сама дала ему это понять. О Рене! Если бы ты знал! Она говорила о богатстве так уверенно, что он поверил, поддался убедительности слов. Конечно, они были убедительны, ведь Анаис повторяла их каждый день с четырнадцати лет. Но он первый заставил ее усомниться в них. Первый и единственный.

Мартин убрал сотовый.

– Ну? – Он вопросительно посмотрел на конверт. – Что там?

Странное чувство охватило Анаис. Зачем скрывать? Зачем прятаться, если все уже кончено? Рене исчез, просто растворился на одной из необыкновенно туманных сегодня улиц Лондона. И все потеряло смысл, выцвело в одночасье, словно старая фотография. Анаис смотрела на Мартина и не понимала, что этот человек здесь делает. Ей даже казалось, будто она вовсе не знает его. Не знает так, как познала этой ночью Рене. Не знает… Но тогда зачем он стоит тут, зачем выжидательно смотрит на нее? Ах да. Кажется, нужно ответить ему. Но о чем он спрашивал? О письме? Нет, было нечто гораздо более важное. Анаис никак не могла вспомнить. Письмо Рене будто парализовало ее, разделив жизнь на две половины: до этого листа и после. Еще вчера мир был так многолик и прекрасен, сердце отчаянно билось в груди и душа, переполненная блаженством настоящего чувства, рвалась в небеса, а сегодня все умерло, смолкло, обратившись в промозглую, туманную осень бытия, где только этот белый лист бумаги служит напоминанием о том, что скоро скованная морозом, бесплодная земля накроется саваном. Почему-то рядом с похоронами тут же возникла другая ассоциация – подвенечное платье. И Анаис сразу вспомнила, о чем говорил с ней Мартин.

– Я не согласна, – прошептала она. – Так много изменилось теперь… – Говорить было тяжело, мысли никак не хотели облачаться в легкие одежды слов. – Я не люблю тебя. Ты не любишь меня. А разве без любви возможно счастье?

Анаис стояла посреди комнаты, по-прежнему держа в руках листок, и смотрела прямо перед собой, словно Мартина и вовсе здесь не было.

А разве без любви возможно счастье?

Она не спрашивала. Нет, она просто пыталась привыкнуть к этому сомнению, столь новому для нее. Еще вчера Анаис ответила бы «да». А сегодня и без того расшатанное здание принципов и взглядов трещало, скрипело и вот-вот грозило развалиться. Уже слышно было, как скрежещет тонкий, непрочный каркас, изъеденный ржавчиной, уже осыпалась со стен штукатурка. Черные трещины поползли от фундамента к крыше. Раздался (Анаис почти услышала его внутри себя) оглушительный грохот и…

– Без любви невозможно счастье, – уверенно сказала Анаис.

Теперь она не спрашивала, теперь она знала. И поэтому смело посмотрела на Мартина. Ушел страх оказаться виноватой, ведь сердцу не прикажешь. Зачем же мучить друг друга, когда можно просто сказать правду.

Мартин, все это время растерянно стоявший у окна, наконец подал голос:

– Что ты сказала?

– Я сказала, – Анаис улыбнулась, добродушно и радостно, – что мы не любим друг друга. И никогда не любили. Тебе льстило, что рядом с тобой красивая девушка, которой ты можешь распоряжаться. А мне хотелось красивой жизни, высшего света. Но счастливы мы не будем.

– Подожди, подожди… – Мартин поднял руку, словно хотел остановить ее речь. – Я не понял, ты что, мне отказываешь?