Сладкое наказание - Рина Фиори
Мама, конечно, тоже всегда отменно выглядит для своего возраста, но при желании всё равно могла бы приревновать. С другой стороны, ни разу не слышал, чтобы у неё был повод усомниться в верности Гронского старшего. Такие фифы у него обычно только на ресепшене, как он говорит, для поддержания имиджа фирмы. А секретарша, насколько я знаю, немолодая женщина, но зато с мозгами.
Киваю девушке в знак приветствия и без приглашения вваливаюсь в кабинет отца. Тот сидит в своём кресле и внимательно изучает что-то на экране компьютера. Выглядит он, как всегда, безупречно: синий костюм без единого намёка на складки, из-под пиджака выглядывает белоснежная рубашка. Только немного тронутые сединой волосы выдают его истинный возраст, а так и не скажешь, что отцу сорок пять.
— Андрей Алексеевич, к вам… — забегает Алиса, пытаясь сообщить о моём приходе.
Поздно, красавица, надо туфли выбирать поудобнее, чтобы передвигаться было комфортно, и скорость при этом не страдала.
Отец делает взмах рукой, и девушка исчезает в дверном проёме.
— Ну, здравствуй, сын, — выдыхает родитель, — чем обязан?
Он буравит меня взглядом. Ему сложно понять, с чего вдруг непутёвый отпрыск, который наотрез отказывался проявлять интерес к семейному бизнесу, сам, без принуждения приехал в офис.
— Здравствуй, — да, я сегодня весь такой вежливый.
— В колледже был? — интересуется папа. А то спросить больше не о чем.
Головой киваю утвердительно, не хочу напрягать голосовые связки.
Следующие пять минут терпеливо жду, пока отец поговорит по телефону. За то короткое время, что я здесь провел, ему дважды звонили.
Когда внимание вновь переключают на меня, я собираюсь с мыслями и озвучиваю свою проблему.
— Моей девушке нужна помощь, — говорю без лишних предисловий, — её, кажется, хотят отчислить из колледжа.
Отец задумчиво трёт подбородок, а взгляд его устремляется куда-то в сторону. Он меня вообще слушает?
— Сын, какая девушка? И что значит, кажется? — слушает. И вопросы задаёт, что называется, не в бровь, а в глаз. Зрит в корень.
— Её зовут Яна, мы начали недавно встречаться, потом поругались…
— Подожди, подожди… — отец заметно меняется в лице, транслируя неподдельный интерес, — ты пришёл просить за девушку, с которой поссорился?
Господин Гронский начинает медленно, но довольно звонко хлопать в ладоши.
Какого… он мне аплодирует?
— Растешь, сын, молодец, — хвалит родитель, но мне как-то не по себе становится.
Я по делу, вообще-то, пришёл, если кто не заметил.
— Знаешь, Стас, — отец поднимается со своего кресла, — а давай-ка пообедаем вместе.
Он открывает шкаф, снимает с вешалки пальто и надевает его на себя. Потом бросает беглый взгляд на меня и кривится.
— А что за вид? — кивает на мои ноги, обтянутые потёртыми джинсами.
— Ну, я же не великий босс. К чему мне вся эта помпезность? — поднимаюсь и театрально расшаркиваюсь перед ним.
Объяснять отцу, что эти шмотки стоят не меньше его костюма, я не собираюсь. Неудивительно, что он недоволен — не видит меня по утрам, когда я спускаюсь в столовую перед учёбой. Он уезжает на работу к восьми, а я, как настоящее начальство, всегда задерживаюсь и еду на пары к девяти часам утра. Мы вообще нечасто пересекаемся: он на работе вечно, а я если не в колледже, то либо в стрелковом клубе, либо просто в клубе. И в отличие от отца я не езжу обедать домой — ну если только изредка.
А вот Гронский старший непременно мчится на обед к любимой жене. Благо, офис расположен недалеко от дома. Впрочем, по другому и быть не могло, отец специально искал помещение поближе к семейному гнёздышку. Несмотря на успех и финансовые возможности, он крайне редко посещает рестораны. Разве что для встреч с клиентами, или если маму на свидание хочет пригласить и оторвать её от плиты. Так-то она сутками готова на кухне находиться, но это для неё просто любимое хобби. А вообще мама занимается переводами, работает дома и поэтому всегда готова устроить любимому мужу тёплый приём.
Сегодня она нехило так удивляется, когда видит, что я вместе с отцом приехал, но виду старается не подавать.
И за обедом мои родители вообще себя странно ведут. Мать хлопочет пуще обычного, а отец то и дело на меня с усмешкой поглядывает.
Впрочем, очень скоро представляется возможность узнать причину их веселья.
Мне звонит Сидоров, поэтому я выхожу ненадолго из столовой. Друг у меня не промах — смог выяснить, куда Яна уехала утром и зачем в кабинет администрации заходила.
Возвращаясь в столовую, улавливаю краем уха разговор довольно любопытного содержания.
— Андрюш, неужели мы дождались того момента, когда Стасик начал взрослеть? — говорит мама полушёпотом. Знаю, что подслушивать не хорошо, но не могу отказать себе в таком удовольствии, поэтому останавливаюсь в шаге от раскрытой двери так, чтобы меня не могли заметить.
— Не знаю, Наденька, но очень на это надеюсь. Представляешь, он приехал в офис — это первое, и ко мне с просьбой обратился — это второе. Прогресс на лицо.
Судя по образовавшейся тишине, отец продолжает поглощать отбивные с ананасами.
А я застываю на месте. Возвращаться за стол нет никакого желания. Это что же получается, всё, что я считаю взрослой жизнью: клубы, девушки, веселье — всё это мои предки воспринимают, как детскую забаву? Получается, меня в серьёз никто не воспринимает? Охренеть просто!
Раздражение расплавленным металлом разносится по венам, хочется психануть, громко хлопнуть дверью и уйти. Но, блин, этим я только подам лишний повод считать меня ребёнком.
Я же ведь и дома появлялся в последнее время нечасто, по большей части только ночью. Просто достали бесконечные нравоучения: будь ответственным, научись думать не только о себе и тому подобное.
Вхожу в столовую с каменным лицом: зацените, я ж теперь взрослый. Отец отодвигает тарелку и на меня своё внимание драгоценное переключает. Какая честь!
— Так что ты там сын говорил про девушку? Какая помощь нужна? — его вечно строгое выражение лица не даёт понять — ему впрямь интересно, или просто из вежливости спрашивает.
— Да собственно, никакая, сам разберусь, — говорю сквозь зубы. И губы я кривлю не специально — само как-то получается.
Отворачиваюсь и принимаюсь разглядывать модульную картину на стене. Горный пейзаж влечёт и манит обещаниями тишины и покоя.
— Станислав, — начинаю мысленно стонать от этого
