Лесли Мэримонт - Робкое дыхание

– Но ты ничего не крал! – запротестовала Иви. – И ты не жестокий негодяй! Ты добрый, порядочный, очень хороший человек. Ты сделал все, что мог, чтобы избежать дурных поступков. В конце концов, я ведь сама тебе себя предложила, помнишь? Это я сделала все так, что тебе просто невозможно было устоять перед искушением.

– Ты в этом преуспела, радость моя. И я ужасно тебе благодарен за эти великодушные слова. Да я скорей бы язык себе откусил, чем позволил уйти от тебя в тот вечер, когда увидел, как Янис тебя лапает. И ведь нам было хорошо, разве нет? Тебе ведь понравилось в моей постели? А теперь у нас с тобой ребенок. Так разве важно, что я тебя люблю? Разве это так огорчительно теперь? Господи...

Он покачал головой в сильнейшем душевном смятении.

– Сколько же мне еще нести тяжесть этой вины? Ты мне довольно часто говорила, что Леонидас не возражал бы, что мы вместе, не возражал бы, что у тебя ребенок от меня, и я изо всех сил старался тебе поверить, даже в глубине души считая это невозможным.

Он еще раз глубоко вздохнул. Услышанное повергло ее в шок.

– Единственно, чем я мог оправдать свою кражу у него, это уверить себя, что я завоевал не принадлежавшую ему часть – твою чувственность. Я думал, если буду сводить наши отношения к сугубо физическим, если оставлю в покое твое сердце, если у нас будет родство только тел, а не душ, то с этой виной я сумею жить. Но теперь я вижу, что сам себя обманывал, – продолжал он, усмехнувшись. – Мое первоначальное желание – оставить твою любовь брату – оказалось чистой ложью. Я не хотел, чтобы ты меня полюбила, но всей душой желал этого куда больше, чем твоего тела. Я знаю, Иви, ты никогда не полюбишь меня так, как Леонидаса. Но если я тебя люблю! Разве это так уж важно, черт возьми?

– Ты прав, Георгос, – произнесла она натянутым голосом. – Я никогда не буду любить тебя так, как любила Леонидаса.

В груди у нее вырос ком, когда она увидела, как он застыл, как отвел назад плечи от боли, которую причинили ему ее слова.

– Потому что любовь к Леонидасу, – дрожащим голосом продолжила она, – совсем не похожа на то, как я люблю тебя...

Глаза Георгоса распахнулись, остановившись на ее лице.

– Леонидас заменил мне отца, которого я потеряла, друга, которого никогда не имела. Став героем моих фантазий, он воплотил некоторые мои девичьи мечты. Но ты прав... он был так же далек от реального мира, как персонажи его любимых книг. Хотя мы нашли друг в друге опору, но он не мог и никогда бы не стал моим возлюбленным в полном смысле этого слова. Теперь я это понимаю. Физическая сторона любви его мало интересовала, он относился к ней несколько умозрительно. Единственный раз, когда мы были вместе, оказался очень неудачным. Он это понимал, а я... я была достаточно наивна и думала, что со временем все наладится.

Она покачала головой, невольно улыбнувшись этому воспоминанию.

– Правда, Леонидас проявил известную мудрость. Я думаю, он толкнул нас друг к другу, потому что ощутил неведомую связь, с самого начала возникшую между нами. Да, теперь я это ясно вижу. С чего бы иначе я превращалась в настоящую мямлю, едва ты оказывался в десяти шагах от меня? Уж не думаешь ли ты, что обычно я краснею и заикаюсь, словно какая-нибудь стыдливая барышня восемнадцатого века? Уверяю тебя, ничего подобного. Но с тобой... с тобой, Георгос, я совершенно терялась.

– Ты, что, хочешь сказать, что влюбилась в меня с самого начала? – спросил он, крайне озадаченный.

– Нет, не думаю, да и ты тоже вряд ли сразу влюбился. Желание – вот что мы оба почувствовали в самом начале. Но в процессе знакомства взаимная тяга друг к другу окрепла и перешла в любовь. Мы лучше узнали друг друга, и нам понравилось то, что мы увидели.

– Какая ты мудрая, – пробормотал он, – для такой молоденькой. – Потом медленно подошел к кровати и взял ее за руку. – Не знаю, что ты увидела во мне и что тебе понравилось, зато чертовски хорошо знаю, почему то, что увидел я, понравилось мне. Не думаю, что я заслуживаю твоей любви, дорогая, но собираюсь ревниво хранить ее как нечто самое драгоценное. Потому что твоя любовь – это бесценное сокровище. Бесценное... Он наклонился, поднес к губам ее ладони и нежно прижался к ним долгим нежным поцелуем.

– Там в коридоре мать и Эмилия хотят тебя видеть. Можно их позвать?

– Конечно.

– А Рита не слезает с телефона. Мне бы надо теперь ей позвонить, когда я уверен, что е тобой все в порядке.

– Конечно.

– Ты обещаешь любить меня всегда, до тех пор, пока смерть не разлучит нас?

– Конечно...

15

– Вы уверены, что справитесь?

– У меня ведь тоже были дети, Иви, – сказала Алис с новой для нее твердостью. – Один пятимесячный мальчуган не принесет мне особых хлопот, правда, Леонидас? – Она пощекотала малыша под подбородком.

Он безмятежно спал.

– Такой славный мальчик, – заверила ее Алис. – Перестань волноваться.

Иви бросила взгляд на сынишку и в который раз восхищенно удивилась. Весь в отца, с массой темных волос и длинными крепкими ножками, своим мирным характером он определенно пошел в тезку.

Она была просто потрясена, когда Георгос предложил дать сыну это имя – такой поступок говорил куда больше, чем миллион словесных уверений. С рождением малыша Георгос вообще изменился, нрав у него смягчился. Маленького Леонидаса он просто обожал.

Иви и сама бесконечно полюбила малыша, хотя и старалась не очень это показывать. Обязанности жены и матери требовали умения разделять любовь – это она поняла, вот почему и согласилась на предложение Георгоса ненадолго уехать и побыть только вдвоем.

Она рада была заполучить красавца мужа в единоличное распоряжение, но и отрешиться от материнских обязанностей оказалось для нее нелегким делом.

– Я оставила на кухне памятку с его распорядком дня, – напомнила она уже не в первый раз.

– Да, дорогая. – Алис демонстрировала редкое терпение. – А если у меня возникнут какие-нибудь сомнения, я спрошу Эмилию. А если уж совсем отчаюсь, то позвоню крестным Леонидаса.

Иви впала в панику.

– Но у Риты никогда не было детей! А Янис в этом отношении совершенно безнадежен. Он так и сказал.

– Хватит трепыхаться, Иви, – поторопил ее Георгос, спускаясь по лестнице с чемоданом в руках.

– Кажется, я становлюсь настоящей квочкой.

– Потому тебе и надо немного отвлечься. Бери свою сумочку и пошли, нам надо успеть на самолет. – Оставив чемоданы у двери, Георгос прошел обратно в комнату и поцеловал в щеку сначала мать, а потом малыша. – Пока, сын. Держи связь с бабушкой и не соглашайся заниматься с тобой балетом.

Алис сконфузилась.

– Можешь зато поиграть ему Моцарта, – усмехнулся Георгос, поймав на себе удивленные взгляды матери и жены. – Готова, Иви?