Хелен Кинг - Любовью за любовь

— Папа всю дорогу нес меня на руках, — подал голос Тим. — Я хотел, чтобы Монти зашел к нам в гости. А когда мы вошли в дом, ты, мама, почему-то упала — наверное, поскользнулась. Тогда папа положил меня сюда, на диван, попросил Монти и его хозяина побыть со мной и пошел помогать тебе.

Тим зевнул, глаза у него начали слипаться. Энрико принес бутылку со спиртом и полотенце, раздел Тима и хорошо растер его, чтобы он не простудился. Рейчел тем временем принесла пижаму сына. Его укрыли легкой и теплой периной, и он сразу же крепко уснул.

Энрико ушел на кухню. Рейчел еще некоторое время сидела рядом с сыном, поверив наконец в его счастливое возвращение. Страх, ужас, неимоверное нервное напряжение прошли, и она чувствовала слабость и опустошенность.

Она вспомнила, что в минуты отчаяния наговорила Энрико много резких и несправедливых слов.

Как же я могла это сделать?! Ведь если бы не он, я вряд ли нашла бы сына. Сама я ничего не способна была предпринять. А он не растерялся, сообразил, что нужно делать, все организовал и сам активно искал, а потом возился с нами обоими. Как же мне теперь смотреть ему в глаза?! Я обидела его, и он вряд ли простит меня. А я уже не могу без него. Что же мне делать?

Нужно было объясниться с Энрико, но Рейчел не знала, какие слова найти, чтобы он поверил и простил, чтобы забыл те ужасные оскорбления, которые она выкрикивала сгоряча.

Рейчел с трудом поднялась и на ватных, дрожащих ногах пошла в кухню, где Энрико готовил какую-то еду.

Когда она вошла в кухню, яркий свет ударил ей в лицо. Она заслонила рукой заплаканные глаза и в нерешительности остановилась у входа.

Энрико что-то помешивал на плите. Услышав шаги Рейчел, он повернул голову в ее сторону.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил он, но в его тоне была скорее отстраненность, чем озабоченность.

— Отвратительно! — отозвалась Рейчел.

Шатаясь, она двинулась в его сторону. Он быстро отошел от плиты, подставил ей стул и сказал:

— Садись. Сейчас у меня все будет готово. Ты поешь и ляжешь спать. У тебя сегодня был трудный день, и нужно как следует отдохнуть. Все закончилось хорошо, и теперь ты можешь успокоиться.

Энрико был внимателен и заботлив, но говорил он холодным и безразличным тоном, так не свойственным ему, и ни разу не улыбнулся.

Рейчел сидела молча, не произнося ни единого слова. Она никак не могла решиться начать важный разговор, и все оттягивала этот момент.

Он устал и, наверное, голоден, пусть поест сначала, придумала она себе отговорку, чтобы потянуть время.

Энрико разложил на две тарелки равиоли, поставил на стол кетчуп, майонез и сметану. Сняв фартук и сев за стол, он сказал:

— Извини, это все, что я успел сделать за десять минут.

— Спасибо, я не голодна, — выдавила из себя Рейчел. Чтобы не обижать Энрико, она съела несколько равиолей и отставила тарелку в сторону.

Ели молча. Когда тарелка Энрико опустела, он взял чайник и спросил:

— Тебе налить?

— Да, покрепче, пожалуйста.

И чай был выпит без всякого удовольствия.

Настал решающий момент. Больше откладывать разговор было нельзя.

Когда Энрико встал и хотел собрать посуду, Рейчел остановила его:

— Подожди, Энрико, нам нужно поговорить. Сядь, пожалуйста.

Энрико сел, но, пожав плечами, сказал:

— О чем говорить? По-моему, уже все сказано, причем предельно ясно.

— Энрико, постарайся понять меня или хотя бы просто поверить. — Рейчел нервно теребила край салфетки. Она никак не могла справиться с волнением. Ей трудно было подобрать нужные слова, которые убедили бы его.

Энрико встал и направился к двери. Рейчел вскочила и бросилась за ним.

— Нет, не уходи! Выслушай меня, пожалуйста!

Энрико резко остановился и повернулся к ней лицом.

— Не кричи! Я никуда не ухожу. Я только хотел закрыть дверь в гостиную, чтобы не мешать Тиму спать, а то своими разговорами мы можем разбудить его.

Опять не я, а он подумал о ребенке, о его спокойном сне, мысленно укорила себя Рейчел.

— Ты добрый и заботливый, — сказала она вслух. — Помнишь, в начале нашего знакомства я спрашивала, любишь ли ты детей. Сейчас я не стала бы задавать этот вопрос.

Прикрыв дверь в гостиную, Энрико собирался вернуться на кухню, но остановился в нерешительности. Продолжать такой серьезный разговор среди кастрюль, сковородок и немытой посуды ему не хотелось. Оставалась спальня. Энрико открыл дверь в спальню и пригласил Рейчел, пропустив ее вперед.

Он щелкнул выключателем, зажигая бра над кроватью. Рейчел узнала эту комнату — именно здесь она пришла в себя после обморока. Лампа осветила осунувшееся лицо Энрико. Он был подавлен и печален.

Рейчел прошла в комнату, огляделась и, не найдя другого места, присела на край кровати. Энрико сел прямо на ковер, покрывавший пол.

— Ты не хочешь сидеть рядом со мной? — с горечью в голосе спросила Рейчел.

— Не достоин, — услышала она в ответ.

— А я не могу разговаривать, глядя на тебя сверху вниз. Тогда я тоже сяду на пол. — И она опустилась на ковер рядом с ним. — Это я не достойна находиться подле тебя. Ты вправе презирать меня. Но я хочу попытаться объяснить… Исчезновение Тима вызвало у меня панику, истерику, я была на грани помешательства. Я не соображала, что делаю, что говорю. Я готова была обвинять весь мир в том, что произошло, хотя сама виновата во всем — не нужно было отдыхать наверху, оставив ребенка без присмотра. — По телу Рейчел пробежала дрожь, как только она вспомнила, что ей довелось пережить совсем недавно.

— Я была почти в невменяемом состоянии. Конечно, это не оправдывает меня… Фактически это ты спас моего сына. Без тебя я бы потеряла его. Не буду говорить о своей благодарности — она безмерна. Ты просто подарил мне жизнь. А я так виновата перед тобой! Не знаю, сможешь ли и захочешь ли ты меня простить. Но я очень прошу тебя — забудь все, что я тебе сгоряча наговорила. Я так не думаю. Я тебя очень люблю. Это правда! — Голос Рейчел дрогнул, и, глотая слезы, она договорила: — Я не хочу потерять тебя! Если это случится, я не знаю, как буду жить дальше… — Она отвернулась, всхлипывая и вытирая ладонями слезы.

Энрико сидел в нерешительности — он и хотел, и боялся поверить Рейчел. А что, если через некоторое время она вновь скажет ему что-нибудь подобное. Но взгляд его все же немного потеплел.

— О боже! Ну почему я такая несчастливая?! — обращала к небу свои стенания Рейчел. — Как я объясню сыну, что своими руками задушила свое и его счастье? Нет мне прощения! — Вдруг, как будто вспомнив что-то очень важное, Рейчел перестала плакать и причитать и, потрясенная пришедшей ей в голову мыслью, проговорила: — А как же роман? У романа должен быть счастливый конец. Из-за меня его не будет. Я виновата во всем! — Стуча кулаками по ковру, Рейчел закричала: — Нет, я не хочу, чтобы у романа был плохой конец!