Розамунда Пилчер - Сладкие объятия

— Лучше содовой, она больше освежает и такая холодная. Не беспокойтесь. Я сама. Еще осталось в холодильнике. Я быстро.

Они немного подождали, пока она пошла попить, скользнула за стойку камбуза и наклонилась, чтобы открыть холодильник и достать холодную бутылку. На секунду она скрылась из глаз, а потом поднялась, держа бутылку, открыла ее, налила воду в стакан для вина и выпила так быстро, что Джордж сказал, что она непременно взорвется.

— Не взорвусь. — Она поставила пустой стакан и неожиданно улыбнулась. Как будто стакан содовой воды разрешил все ее проблемы. — Очень вкусно.

Они вышли на солнце, и Пепе их ждал. Пепе взял пальто Селины и осторожно положил его на заднее сиденье, спешно очищенное от грязи, а Селина попрощалась с Фрэнсис и поблагодарила ее за помощь, а потом повернулась к Джорджу. Она не протянула ему руку, а он не мог поцеловать ее. Они простились, не прикасаясь друг к другу, но он почувствовал, как будто его разрывают на части.

Она уселась в старый автомобиль, прямая, трогательная и ужасно беззащитная, а Пепе сел рядом с ней, и Джордж дал ему с полдюжины самых последних инструкций и пригрозил убить, если что-нибудь случится, и Пепе понял, и согласно кивнул, и засмеялся, включив передачу.

Машина заскрежетала вверх по склону и прочь от них, а Джордж долго смотрел им вслед, даже когда они скрылись из глаз, потому что он все еще слышал звук мотора.

Этим вечером в «Отеле Кала-Фуэрте» была шумная вечеринка. Никто ее не планировал, она возникла сама по себе, как обычно и случается с самыми лучшими вечеринками. Все хорошо напились. Толстая девушка решила потанцевать на столе, но свалилась на руки к своему приятелю, где и проспала до конца вечера. Один из лодочников достал свою гитару, а француженка изобразила пародию на фламенко, что Джорджу показалось самым забавным из всего, что он когда-либо видел. Однако примерно около часа ночи он неожиданно заявил, что отправляется домой в «Каза Барко». Раздался протестующий вопль, обидные упреки в том, что он отравляет всем праздник, утверждения, что его очередь угощать, но он оставался непреклонным, потому что знал, что должен уйти до того, как кончит смеяться и разрыдается. Нет ничего хуже, чем слезливый пьяный.

Он встал, оттолкнув стул со звуком, от которого затрещала голова. Фрэнсис сказала:

— Я тоже пойду.

— Ты ночуешь здесь, не забыла?

— Я отвезу тебя домой. Что хорошего идти пешком, когда отличная машина доставит тебя до дверей дома?

Он уступил, потому что это было проще и не требовало таких усилий, как скандал. На улице стояла теплая южная ночь, освещенная яркими звездами. «Ситроен» стоял посередине площади, и когда они направились к машине, Фрэнсис опустила ключи в ладонь Джорджа и сказала:

— Ты поведешь.

Она отлично могла вести сама, но время от времени любила притворяться беспомощной и женственной, поэтому Джордж взял ключи и сел за руль.

Ему пришло в голову, что, в то время как его забавный маленький автомобиль с желтыми шинами являлся просто способом передвижения по острову, «ситроен» Фрэнсис, быстрый и мощный, каким-то неясным образом отражал повышенную сексуальность ее самой. Сейчас она сидела рядом с ним, запрокинув лицо к звездам, ее загорелая шея была очень красива в глубоком косом вырезе рубашки, застегнутой только на нижние пуговицы. Он знал, что она ждет, чтобы он ее поцеловал, но лишь зажег сигарету, прежде чем включить двигатель, и она спросила:

— Почему ты меня не поцелуешь?

Джордж ответил:

— Я не должен целовать тебя; я не знаю, где ты была.

— Почему ты должен все оборачивать в шутку?

— Это мой британский защитный механизм.

Она взглянула на часы, ясно видимые при свете звезд:

— Час. Думаешь, она уже в Лондоне?

— Должна быть.

— Квинз-Гейт. Не совсем наш район, дорогой.

Он начал тихонько насвистывать мотив, который привязался к нему, сидел у него в голове весь вечер.

— Ты ведь не волнуешься о ней, правда?

— Нет, не волнуюсь. Хотя я должен был отвезти ее в аэропорт, а не отпускать с Пепе на этой швейной машинке на колесах, которую он называет автомобилем.

— Она не хотела, чтобы ты отвозил ее. Она бы обревелась, и вы бы оба чувствовали себя неловко. — Он ничего на это не ответил, и она засмеялась. — Ты как упрямый медведь, который не ловится на приманку.

— Я слишком пьян, чтобы ловиться.

— Поехали домой.

Он повел машину, продолжая насвистывать проклятый мотив. Когда они подъехали к «Каза Барко» и Джордж выключил двигатель и вылез из машины, Фрэнсис тоже вылезла. Как будто так и было решено, она вошла вместе с ним в холодный и темный дом, но он включил свет и автоматически пошел налить себе выпить, потому что без выпивки он умер бы или пошел бы спать и разрыдался, только будь он проклят, если совершит хоть что-то из этого, пока за ним наблюдает Фрэнсис.

Чувствуя себя как дома, она плюхнулась на его диван, задрав ноги на ручку, а ее курчавая голова устроилась на небесно-голубой подушке. Он неловко возился, наливая выпивку, уронил открывалку и рассыпал лед, а Фрэнсис сказала;

— Что за идиотскую мелодию ты насвистываешь. Ты ничего другого не знаешь?

— Я и эту-то не знаю.

— Ну, прекрати же.

У него гудела голова, всюду растекались лужи воды и тающего льда, а он не мог найти ничего, чем бы все это вытереть. Он взял выпивку и отнес ее туда, где лежала Фрэнсис, она взяла свой стакан, но все время не сводила с него глаз, а он сел на прикаминную полку спиной к незажженному камину, обхватив ладонями свой стакан.

Она спокойно произнесла:

— Знаешь, дорогой, ты ведь сердишься на меня.

— Сержусь?

— Конечно, сердишься.

— За что?

— За то, что я избавилась от твоей маленькой подружки. И за то, что в глубине души ты понимаешь, что должен был это сделать для себя. И сразу же.

— Я не мог купить билет без денег.

— Это, если ты позволишь мне так сказать, самая неубедительная отговорка из всех, которую любой мужчина нашел бы для себя.

Он посмотрел на свой стакан.

— Да, — наконец сказал он. — Может, и так.

Мелодия продолжала вертеться у него в голове.

Через некоторое время Фрэнсис сказала:

— Когда ты отправился разыскивать Пепе, а та малютка готовилась к отъезду, я немного покопалась у тебя в письменном столе. По-моему, ты не очень-то плодотворно работал.

— Не очень. Я не написал ни слова.

— Ты ответил дорогому мистеру Ратлэнду?

— Нет. Этого я тоже не сделал. Но, — добавил он с мстительной ноткой, — я проконсультировался у специалиста и услышал, что у меня период творческого застоя.