Кетлин О'Брайен - И жизнь подскажет…
В отличие от них Хилари не спешила поднять глаза. Ее обуревало безумное и малодушное желание сбежать, сделать вид, что никакого ребенка вообще не существует. Господи, как это возможно? Крохотный беспомощный младенец, не способный даже поднять голову, оказался без вины виноватым в трагедии, которая исковеркает судьбы троих взрослых людей…
Коннер стоял к ней спиной, но Хилари сразу его заметила. Как не узнать эту широкую мускулистую спину, которую нынче ночью она изучила во всех интимных подробностях? На нем — тускло-серый деловой костюм, того же оттенка, что и седина на висках. Хилари пошатнулась и схватилась за стену, чтобы не упасть. Итак, он уже здесь.
Стоит поодаль от остальных; взгляд его обращен не в общую палату, а в закуток для недоношенных, где в инкубаторах под обжигающими ультрафиолетовыми лучами лежат крохотные голенькие младенцы, и глаза у них, словно в фантастическом фильме, заклеены какими-то черными нашлепками.
Но почему? Почему он смотрит туда? В той палате лежат недоношенные и больные дети. А с девочкой Марлин все в порядке, так сказала медсестра. Хилари открыла рот, чтобы позвать Коннера, но слова застряли у нее в горле и из уст не вырвалось ни звука.
И все же он обернулся к ней. Хилари отшатнулась. Она узнала Коннера по фигуре но это лицо было ей незнакомо: холодный, лишенный всякого выражения лик мраморной статуи. А глаза… У нее подогнулись колени, и сердце ухнуло куда-то вниз. Глаза его были словно два ружейных дула, нацеленные прямо на нее.
— Хилари. — Никогда прежде она не думала, что возненавидит звук собственного имени. — Пришла посмотреть на ребенка?
Хилари кивнула, не доверяя собственному голосу. Что с ребенком? Почему Коннер смотрит на нее, как на врага?
— Подойди сюда, — приказал он. — Я тебе покажу.
Хилари повиновалась. Железными пальцами Коннер схватил ее за плечо и повернул лицом к палате для недоношенных.
— Вон она. Во втором инкубаторе.
Хилари охнула — не столько от боли, сколько от ужаса и жалости. Крошечная голенькая девочка лежала в ярком свете ультрафиолетовых ламп, беспомощно шевеля ручками и ножками и жалобно скуля, словно новорожденный котенок. Глаза ее, как и у всех остальных детей, были заклеены черным. Тонкие пальчики беспомощно хватали пустой воздух. От этого зрелища у Хилари разрывалось сердце.
— Что с ней? — дрожащим голосом спросила она. — Почему она… здесь?
— О, ничего страшного! — бодро ответил Коннер.
По этой неестественной бодрости в голосе она вдруг поняла, что Коннер близок к сумасшествию. И неудивительно — несколько месяцев после смерти брата, угнетаемый ночными кошмарами, он ходил по краю пропасти. Но что произошло? Что толкнуло его вниз, навстречу караулящим во тьме драконам безумия?
— Небольшая, совсем крохотная проблемка! — все с тем же безумным весельем в голосе продолжал Коннер. — Резус-несовместимость. Необходимо облучение ультрафиолетом.
Хилари хотела взглянуть ему в лицо, но железная рука Коннера не давала ей повернуться.
— Что значит «резус-несовместимость»? — слабым голосом спросила Хилари. Плечо у нее уже онемело и не чувствовало боли; ах, если бы могла онеметь и душа!
— Это связано с кровью. Видишь ли, если у матери резус отрицательный, а у отца положительный, то ребенок во время родов может наглотаться крови, несовместимой с его собственной. Это совсем не опасно — так, небольшое недомогание, только и всего. Лечится облучением. Ей придется провести в инкубаторе день или два — и все будет о'кей.
Хилари должна была вздохнуть с облегчением, но не могла. Коннер по-прежнему крепко сжимал ее плечо, и в голосе его слышалось злорадное веселье, почему-то напомнившее ей о школьных годах. Таким голосом испорченный мальчишка разговаривает со своей жертвой, которой готовит какой-нибудь жестокий розыгрыш.
— И… — пробормотала Хилари, — и… что же? Я хочу сказать, что случилось…
«С тобой», — хотела сказать она, но на это ей не хватило смелости. Фраза осталась незаконченной.
— Знаешь ли, — ровным голосом продолжал Коннер, — этот положительный резус у младенца наводит на размышления. Дело в том, что у Марлин резус отрицательный. И у Томми он был отрицательным.
Хилари тихо ахнула. В дверном стекле отражалось лицо Коннера. Он улыбался… нет, скалился в жестокой, хищной усмешке.
— Да-да, — подтвердил он. — Придется тебе кое-что объяснить, Хилари. Откуда, в самом деле, взялся этот положительный резус, от которого столько неприятностей?
— Коннер… — начала Хилари. Ноги не держали ее; язык, казалось, распух и царапал рот, как наждак. — Коннер, прошу тебя… — Она зажмурилась, пытаясь собраться с мыслями, но они неслись неуправляемым потоком, словно струи Пламенного водопада. — Ты… ты уже разговаривал с Марлин?
— Разумеется, — самым любезным тоном ответил Коннер. Наверно, так разговаривает дракон со своей жертвой перед тем, как опалить ее своим дыханием и проглотить. — Как же иначе? Прежде всего я пошел к Марлин и спросил, что это значит. И угадай, что она ответила?
Хилари почувствовала, как земля уходит у нее из-под ног.
— Что?
Маска показного добродушия спала с драконьей морды, обнажив чешую и клыки. Коннер резко развернул Хилари к себе лицом.
— Она отослала меня к тебе!
Господи, его глаза! Два бездонных черных колодца, куда так страшно — и так тянет! — провалиться… Да, Хилари предпочла бы упасть в колодец, провалиться сквозь землю, умереть прямо сейчас, в его безжалостных объятиях, — все лучше предстоящего объяснения.
— Она сказала, что ты все знаешь и все мне объяснишь.
Пальцы впились в плечо так, словно он хотел переломать ей кости.
— Итак, я жду, Хилари, — нанес он последний удар. — С нетерпением жду твоих объяснений.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Все взоры обратились в их сторону. Подобные сцены происходили в родильном отделении нечасто, а гнев Коннера, должно быть, ощущался и на расстоянии сотни ярдов.
— Не здесь, — прошептала Хилари. — Не на глазах у людей.
— Как скажешь.
С оскорбительно-насмешливой галантностью он предложил ей руку и повел к лифту. Оба молчали. Раз или два с губ Хилари сорвалось что-то среднее между вздохом и стоном, но Коннер, если и слышал эти звуки, не подал виду.
На первый этаж они спускались вместе с многочисленным и шумным семейством: Хилари радовалась, что детский смех заглушает их собственное ледяное молчание.
Огромными шагами — так, что Хилари едва могла за ним угнаться, — Коннер поспешил в комнату ожидания при отделении «Скорой помощи».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});