Хороший брат (СИ) - Даша Черничная
Щёки уже просто жгло, а рот растянулся в улыбке. Это он для меня! Для меня! Упала на спину, прижала телефон к груди и расхохоталась. Вот вам, куры щипаные! Мой! Он мой и букет мой. Все мое! Катайтесь на других байках, этот застолблен.
Ныряю в комментарии, а там куры с ума сошли, кудахчут:
Марина Викс:«Ярик, это что?»
Антонина Муренькая:«Туманов, по какому поводу деревенский вайб?»
Мила Малина:«это кому подгон-то?»
Hellen Korr:«а ну, девки, колитесь, кто?»
Солнце и Луна:«да нет никого, это ж Ярик»
fly bird:«неужели Ярославчик нашел-таки себе даму сердца?»
Полина А.:«я тут, Ярик, чего искать-то? вот она я, бери!»
kissska отвечает Полина А.:«алло, полено, давай, до свидания, в очередь!»
Полина А. отвечает kissska:«слыш, какое полено? а ты бревно! овца!»
kissska отвечает Полина А.:«ме!»
Полина А. отвечает kissska:«да ты я смотрю и дура к тому же! овца говорит “бе”»
kissska отвечает Полина А.:«сама дура!»
Марат Я.:«Яр, тут бунт. Ты бы успокоил своих фанаток, а то сейчас с факелами и вилами пойдут друг на друга».
Провожу пальцем и ставлю лайк на этой фотографии, блокирую телефон и откладываю его в сторону. К черту его фанаток. Он даже ни одной не ответил. Какое-то время лежала и смотрела в потолок, пытаясь унять сердцебиение. Ох и Яр, можешь же ты внести смуту в жизнь.
До самого вечера провожу время в доме, придумываю себе работу и параллельно поглядываю в телефон, но от Ярослава нет никаких уведомлений. Стараюсь не накручивать себя, но и при этом не решаюсь написать первой.
В шесть вечера не выдерживаю и иду к Ба. Захожу в дом и кричу:
— Бабушка! Ярослав!
Ба выходит из комнаты и кивком указывает пройти на кухню.
Ничего не понимая, плетусь следом и осматриваюсь по сторонам. Где Яр? Неужели спит до сих пор? Быть такого не может!
— Привет, — говорю Ба и сажусь на стул. — А где Ярик?
— Уехал, — спокойно отвечает бабушка, а у меня все ухает вниз.
Глава 31 Уехал, но обещал вернуться
Она хлопочет на кухне, что-то ставит подогреваться, но я не могу сконцентрироваться.
— Что? — спрашиваю едва слышно, потому что не могу говорить громче, чувствую, как силы уходят.
— Уехал он, Татусь, — также спокойно повторяет Ба.
— Куда? — выдавливаю из себя хрипло и хватаюсь рукой за горло, как будто это может помочь.
Ба оборачивается и внимательно смотрит на меня:
— Наталья. Ты чего такая бледная? На-ка попей водички, успокойся. — ставит передо мной стакан воды. — В Москву сорвался он. Ему еще утром позвонили, сорвали резко мальчишку, проблемы там какие-то по работе у него.
— Почему же он мне ничего не сказал? — спрашиваю безэмоционально, потому что сдулась, как воздушный шар, лопнула.
Бабушка устало вздыхает и подпирает кулаком лицо, смотрит снисходительно, но с теплотой.
— Дети вы еще, Наталь. Взрослые, но такие дети. Ему позвонили и Ярик сорвался. А потом у него какая-то беда с телефоном случилась, не включался. Он хотел к тебе бежать, объяснить все, да я сдержала. Это еще рано утром было.
— Почему же ты мне раньше ничего не сказала? — туман схлынул, и я начала злиться.
— Знаешь, что, деточка. У меня тут дел невпроворот, еще я не бегала за тобой. Сама-то скажи, чего так долго пряталась?
— Я не пряталась, — запротестовала я.
— Ну да. Ты снова втираешь мне чушь! — Ба возмущается, а после встает, подходит к плите, наливает тарелку борща и ставит передо мной.
Я машинально беру в руки ложку и зачерпываю борщ. Подношу ко рту, да так и замираю. Поднимаю глаза, в которых начинают собираться слезы:
— Он ведь так и не позвонил, Ба! — всхлипываю, роняю ложку, а следом закрываю руками глаза.
Бабушка тяжело вздыхает, передвигает стул и садится рядом. Обнимает меня за плечи и притягивает к себе, гладит по спине, как маленькую.
— И чего ты такая дурочка у меня? — говорит неожиданно.
— А? — я даже опешила.
Поднимаю взгляд и смотрю сквозь размытую картинку слез на Ба.
— Ревешь, говорю, чего?
— Он снова предал меня, — всхлипываю и размазываю сопли.
— Каким образом? Человек в Москву по делам уехал. Уехал, но обещал вернуться первым же рейсом. Вернется, а ты тут сырость развела. Ну сколько можно реветь?!
— А если не вернется, Ба? — подвываю и утыкаюсь лбом ей в плечо.
— Если да кабы. Ты простила его? — спрашивает с вызовом.
— Простила, — отвечаю тихо.
— Наталь, раз простила — доверяй. Как же без этого? Знаешь, в мои времена как было? Мы с твоим дедом поженились, а мне девятнадцать лет. Я тогда еще на фельдшера в другом городе училась. Уезжала в воскресенье на учебу, а возвращалась в пятницу. И так несколько лет. Без телефонов и мгновенной связи. Не отчитывался никто о каждом шаге и пуке.
Я всхлипываю в последний раз и вытираю мокрый нос.
— Он обещал, что свяжется с тобой, как только будет возможность. Просил передать тебе, что любит. Иди посмотри его комнату — вещи на месте, даже гитару оставил свою драгоценную.
Подрываюсь и лечу вглубь дома, заглядываю в комнаты. Наконец, захожу в ту, которую бабушка отвела Яру. Постель аккуратно заправлена, даже огромные перьевые подушки взбиты. В углу стоит гитара в чехле. Открываю шкаф — его вещи лежат на полке аккуратной стопкой.
Вдох-выдох. Успокаиваю бушующее море, ищу штиль. Как мантру повторяю себе: все хорошо, все хорошо. Все обязательно будет хорошо.
Возвращаюсь на кухню и плюхаюсь на свой стул.
— Успокоилась? А теперь быстро съела всю тарелку борща, — бабушка отстраняется и смотрит сурово.
— Не хочется что-то, — отвечаю и вздыхаю.
— Ты давай мне тут еще голодовку устрой! Любовь любовью, а борщ по расписанию! Лопай быстро! Я тебе тут год бока нагоняю, чтобы что? Вот так просто наблюдать, как ты снова становишься прозрачной?
— Я не прозрачная! — возмущаюсь я.
— Поговори мне тут.
Под пристальным взглядом Ба доедаю порцию, выпиваю чай с вареньем и с тоской гляжу в окошко. На улице практически полностью стемнело, а на телефон не пришло ни одного сообщения.
— Он не позвонит, — говорю уверенно и вздыхаю.
— Не позвонит — значит, приедет.
— Может, у него случилось что-то? — спрашиваю жалобно.
Бабушка демонстративно закатывает глаза:
— Наташ, угомонись, ну правда. Он приедет и сам расскажет тебе все. Ты его глаза вообще видела? Смотрит на тебя, как
