Айра Левин - Все или ничего

— Да. К сожалению, мне самой неясно, люблю я его или ненавижу, но одно я знаю точно — он догадывался о моих желаниях с самого начала и, что бы я ни делала с тех пор, не изменил своего решения. Другими словами, он с удовольствием спал бы со мной, но не более. Ну да, он еще хотел иметь меня в качестве делового партнера…

— Это, возможно, связано с его первым браком, Брайони, — с упреком сказала Линда.

— Может, и так, а может, это просто буря в стакане воды, — живо отозвалась Брайони. — У нас так и не было возможности хорошенько узнать друг друга, так что…

— Тогда почему бы тебе не остаться и по крайней мере дать ему шанс узнать тебя получше?

Брайони уставилась невидящим взором вперед себя.

— Потому что я не верю, что он изменится, — очень тихо сказала она. — Линда, — Брайони перевела взгляд на подругу, и лицо ее сразу же смягчилось, — я уезжаю, я должна это сделать. Я была не в ладах сама с собой все это время, и, какие бы у него ни были проблемы, если он не может этого понять, ничего у нас с ним не получится.

Линда пристально посмотрела на нее, а затем спросила:

— А он знает правду о том, почему ты покинула Сидней?

— Нет. — Брайони нахмурилась. — А ты?

Линда заколебалась.

— Я ведь говорила тебе о своем источнике информации в Сиднее, помнишь?

Брайони слабо улыбнулась.

— Конечно, помню.

— Так вот, ее глубокое убеждение, что Ник Семпль — настоящая сволочь, что он обманывает свою жену и что скорее всего именно он преследовал тебя. Она только не может понять, почему ты всю вину взяла на себя.

Брайони заморгала, а затем пожала плечами.

— Какое это имеет значение, Линда.

— Имеет. Ты сама сказала, что мистер Гудман догадывался о твоих желаниях. Если ты не скажешь ему…

Брайони встала.

— Сомневаюсь, что это что-нибудь изменит, разве только навредит тому, кто совершенно ни при чем, но вообще-то я неоднократно пыталась это сделать. Он… он просто не хочет ничего знать. И меня это всегда удивляло, — добавила она скорее для себя, чем для Линды.

— И куда же ты направляешься? — спросила Линда с отчаянием в голосе.

Брайони сердечно улыбнулась ей и, подойдя, обняла.

— Я дам тебе знать, — сказала она, и ее голос неожиданно задрожал от волнения. — Спасибо, ты настоящий друг.

Шесть месяцев спустя Брайони сидела в тенистом уголке сада и неожиданно подумала о Линде: интересно, как она там? Брайони ни разу не связалась с ней, но надеялась, что Линда понимает почему. А действительно, почему? — вновь спросила она себя. Решила, что Грант, узнав, где она, бросится вслед? Может, и так, ответила она себе, поэтому-то ты и подавляешь в себе желание поднять телефонную трубку. Но тут возник другой вопрос, Брайони. Когда ты сможешь забыть Гранта Гудмана?

Она запрокинула голову, подставила лицо солнышку и отдалась воспоминаниям о Гранте. Она вспоминала его руки, его волосы, представляла, как он взбирается вверх по горе, чувствовала, как он ласкает ее тело… Брайони пыталась уговорить себя вспоминать только плохое, например, его последнее замечание о женитьбе, но время шло, а она тосковала по нему все больше, чего не должно было быть, по ее понятию, так как она считала, что поступила правильно. Любила ли она его или ненавидела, но без него была другим человеком. Она чувствовала себя одинокой, несчастной и потерянной. Ей даже не хотелось иметь более престижную работу, чем та, которую она имела. Брайони согласилась на нее не думая и только потому, что она находилась в отдаленном месте, где ее было трудно найти.

Она грустно улыбнулась, представив, что бы подумал Грант, узнав, что она похоронила себя в маленьком городишке, где управляла крошечной гостиницей на четыре номера и где все делала сама, если не считать уборщицы, которая приходила помогать раз в неделю. Брайони сама заправляла постели, готовила завтраки, была продавщицей в сувенирном киоске при гостинице — место было историческим — и сама ухаживала за садом.

Поморщившись, она открыла глаза и оглядела небольшой прелестный сад с веселой зеленой лужайкой в центре и всевозможными цветами, которые уже начинали распускаться. Вообще-то говоря, городок был очень неплохим и хотя был маленьким, но являлся центром по производству шерсти в Австралии; украшали его несколько красивых старинных зданий и церквушек. Брайони показалось, что это подходящее место для зализывания ран и обретения душевного покоя. А теперь у нее было ощущение, что эти раны не заживут никогда…

— Нет! — Она резко выпрямилась, и Оливер, который лежал рядом, вскочил на ноги и, вопросительно взглянув на хозяйку, положил ей на колени лапу. Брайони печально погладила его по голове. — Все в порядке, старина. Мне просто немного взгрустнулось. Что, если нам прогуляться?

На следующее утро Брайони решила испечь лепешки. У нее остановились две пожилые дамы, которые совершали ежегодное паломничество в места, где родились, и она решила, что устроит им оригинальный завтрак. И вот с руками и лбом, перепачканными в муке, она услышала, как в саду залаял Оливер. Затем Оливер замолчал, но дверной звонок звонил по-прежнему, стало быть, тот, кто пришел, зашел с заднего хода, подумала Брайони и буквально приросла к своему месту, когда за спиной услышала голос, который произнес:

— Ты можешь этого не знать, приятель, но именно я спас тебя из зоомагазина. Как поживает твоя хозяйка?

Грант Гудман, легонько постучав по открытой задней двери, переступил порог нагретой солнцем старомодной кухни. В переднике, старых спортивных брюках, босоножках и выцветшей желтой кофте, Брайони вначале уставилась на него, а затем ухватилась за край стола, потому что все поплыло у нее перед глазами.

— Брайони, — спокойно сказал Грант, от пристального взгляда которого не ускользнуло то, как она побледнела, — я не хотел тебя напугать, с тобой все нормально?

— Нет… да! Со мной все нормально, — ответила она слабым голосом и потерла тыльной стороной ладони щеку, тем самым еще более перепачкав лицо. — Что… что ты тут делаешь? — глупо спросила она, а затем судорожно сглотнула. — Я хотела сказать… — Но не смогла продолжить.

— Я приехал увидеть тебя, — ответил он ровным голосом. — Я ищу тебя уже много месяцев.

— Но зачем?

Грант улыбнулся, но не потому, что ему стало весело.

— Зачем, как ты думаешь?

Брайони смотрела на него. Он был одет официально, в костюме и галстуке и, если не считать складок, залегших по краям рта, которых она раньше не замечала, выглядел по-прежнему — такой же высокий, сильный и импозантный.

Она отвела взгляд и рукой нашарила стул.