Дороти Иден - Вино желаний

На пороге стоял Дирк. Таким она еще не видела его никогда. Выглядел он совершенно больным: мертвенно бледный, с покрасневшими глазами, спутанными волосами и трехдневной щетиной на подбородке.

– Лора! – голос его дрогнул. – Слава Богу! Я был сам не свой.

Он порывисто схватил ее и втащил в прихожую, захлопнув ногой дверь. Но когда он сделал попытку обнять ее, она с силой оттолкнула его.

– Не трогай меня! – воскликнула она с негодованием.

Его воспаленные глаза стали мучительно-напряженными, когда он пристальнее всмотрелся в ее лицо. Она ответила ему взглядом, полным ледяного презрения.

– Ты узнала! – вырвалось у него вместе с тяжелым вздохом. – О Виргинии…

Не давая себе труд опровергнуть или подтвердить его слова, Лора смотрела ему прямо в глаза и брезгливо молчала.

– Как ты мог, Дирк? – наконец выговорила она тихо, с болью в голосе. – Как же ты мог?

Он со стоном прислонился спиной к стене и провел по волосам дрожащими пальцами.

– Проклятье! – произнес он одно только слово.

Стараясь смотреть как можно холоднее, она оглядела Дирка с головы до ног. Но быстрый обзор его небрежно одетой фигуры привел ее чувства в смятение.

Сознавая весь цинизм его поведения, Лора понимала, что слабость сейчас просто смешна и непонятна. Вот он стоит здесь, ее неверный муж, небритый, взъерошенный, одетый только в поношенные джинсы. А она с ужасом и упоением вновь чувствует, как, несмотря ни на что, ее страстно влечет к нему.

Да, она по-прежнему любит.

Это безумие! Лора тряхнула головой, не в силах решить, как поступить дальше. Может, лучше всего молча повернуться и уйти, уехать куда-нибудь, и пусть он никогда не узнает о ребенке?

Но нет. На это она не способна. У него есть право знать, и неважно, что за этим последует.

– Я не хочу обсуждать твои отношения с Виргинией, – начала она упавшим голосом. – Но я должна сказать тебе кое-что…

– Нет! – выкрикнул он с такой болью и мукой в голосе, что Лора оцепенела в молчании. – Нет, – повторил он, схватив ее за руки и с силой сжав их. – Я знаю, что произошло в пятницу. Я звонил Эстер, и все понял. Догадываюсь, какие выводы ты сделала из услышанного. Но ты ошибаешься, Лора, страшно ошибаешься! Я… я…

Его минутное колебание вывело Лору из оцепенения. Сейчас начнется то, чего она боялась. Он постарается вновь убедить ее в том, что черное это белое, и может быть, ему это удастся…

– Хватит лжи, Дирк! – закричала она, вырывая руки. – Я больше этого не вынесу!

– И я тоже, – откликнулся он. – Видит Бог, я говорю сейчас правду. Ты должна меня выслушать, Лора. Дай мне объяснить, почему я сделал то, что сделал. Ради всего святого, дай мне только пять минут, прежде чем ты вынесешь свой приговор. Разве это так много по сравнению со всей жизнью? Пять ничтожных минут!

Да, в этом ему не откажешь, горько подумала Лора. Он умеет убеждать. А у нее совсем нет сил бороться. Она слишком измучалась.

– Ну хорошо, Дирк, – вздохнула Лора. – Пять минут. Но лучше я сяду, – добавила она, потому что комната начала вдруг медленно поворачиваться вокруг нее.

– Что с тобой? – встревоженно спросил Дирк. Он бережно довел ее до гостиной и усадил на диван. Лора перевела дыхание и выпрямилась, иронически наблюдая за его суетливыми движениями.

– Я чувствую себя прекрасно, спасибо. Можешь сказать то, что хотел, Дирк. Только оставайся там, где стоишь. Я не хочу, чтобы ты сидел рядом со мной.

Он вздрогнул от ее слов, как от удара.

– Морри предупреждал меня, – пробормотал он. – А я не послушал его. Я был слишком упрям и самоуверен. Чертов осел!

– Минута уже прошла, – напомнила Лора ледяным тоном.

Беспомощным жестом он всплеснул руками и прошелся по комнате, потом круто повернулся.

– Не перебивай меня, – хрипло выкрикнул он, сверкнув глазами. – Я объясню тебе все, сколько бы времени мне не потребовалось. Слишком много мы можем потерять, слишком много поставлено на карту у нас с тобой, чтобы принимать в расчет женское самолюбие и воображаемые обиды.

Лора смотрела на него, не отрывая глаз, и видела стиснутые кулаки, напряженные мускулы, поднятые плечи. Как он великолепен – превосходный, дикий образец мужской красоты и силы, загнанный в угол, но не признающий свое поражение, готовый бороться до конца.

Такие мужчины в доисторические времена становились вожаками стаи, мелькнуло в голове у Лоры. Он царил бы над всеми дочерями Евы. Как племенной жеребец в табуне, или матерый олень на вершине горы, чьи рога больше и сильнее, чем у соперников. Что же тут удивительного, что и я не сумела устоять перед ним, мрачно призналась она самой себе.

Он сделал два шага по направлению к ней, и его негодование сменилось выражением такой боли и страдания, что Лора пришла в смятение. Это был уже совсем другой Дирк. Куда девалась его надменность? Его чувство превосходства? В глазах, приковавших ее взгляд, светилось только мрачное отчаяние.

– Не знаю, с чего начать, – признался он вдруг, и непривычным для него жестом потер лицо ладонями. – Почему мне не пришло в голову, что возможен такой конец? Я не понимал, чем рискую, – он схватился за голову, голос его стал взволнованным, беспокойным, как и его движения.

– Неважно у меня получается, – он засмеялся сухим жестким смешком. – Напомни мне, чтобы я никогда не брался защищать в суде близкого мне человека. Я заварю такую кашу…

Лора не могла отвести от него глаз. Перед ней был совершенно незнакомый ей человек. В душе шевельнулась слабая и совершенно безумная надежда, что, может быть, все совсем не то, каким казалось. Она видела, что сейчас его отчаяние, его горестное волнение было неподдельным. Неужели существует невероятное, сказочное объяснение, которое поставит все на свои места, и черное сделает белым? Но каким волшебством?

– Ты просила меня не лгать, Лора, – произнес он с трудом. – Это справедливо. Лжи больше не будет…

Пытаясь успокоиться, он принялся мерить шагами комнату, и рассказ его поразил Лору своей невероятностью.

– Я как-то сказал, что женился на тебе, не чувствуя любви… Это ложь номер один. Я любил тебя. Любил так, что пошел бы ради тебя на убийство. Я любил тебя и тогда, когда ушел, и сейчас я люблю тебя!

Лора задержала дыхание. О, Господи, сделай так, чтобы это не оказалось ложью, молилась она.

– Ложь номер два… Я сказал, что предпочитаю беспечную, холостяцкую жизнь семейным обязанностям.

Он горько рассмеялся.

– Проклятье! Мне она давно опротивела. Я ненавидел свою свободу. Я так тосковал без тебя. Ты думаешь, зачем я поставил столько денег на этих глупых лошадей? Да потому, что для меня ничего не имело значения. Я думал, что ты меня больше не любишь. Я думал – впрочем, поделом мне, я заслужил эти мысли. Когда я увидел тебя после похорон матери, я понял, что ошибался. Твой взгляд, Лора, разрывал мне сердце. Мне хотелось обнять тебя, утешить, сказать, как ты мне дорога. Но что-то удержало меня. Наверное тогда и возникла, сперва неопределенная, идея, которая некоторое время назад уже зародилась в моем подсознании. Он перевел дыхание.