Кристин Сэлингер - Дуэт

— Фред. — Кэтрин закрыла глаза. — Мне было только двадцать лет, и так много обстоятельств…

— Да, теперь я знаю, но тогда я не знал, — сказал он упавшим голосом. — Думаю, не так уж много изменилось с тех пор. — Кэтрин попыталась было продолжить, но он покачал головой. — Нет, пока еще нет. Я не закончил. Я уехал, чтобы дать тебе время, как говорил уже об этом. Я не видел другого способа. Мне было трудно оставаться рядом с тобой. Я решил ждать, когда ты приведешь в порядок свои мысли. Я не знал, надолго ли уеду, но в течение всех шести лет я все силы положил на карьеру. Так же поступила и ты. Я полагал, что все шло к лучшему. Тебе необходимо было утвердиться. Когда восторженные статьи о тебе стали появляться регулярно, я решил, что настало время вернуться. — Фредерик видел, что она пытается прервать его и как у нее горят глаза. — Не выходи из себя, как ты обычно делаешь, пока я не закончу. И не прерывай.

Кэтрин отвернулась, стараясь взять себя в руки.

— Хорошо, продолжай.

— Я приехал в Лондон, не имея никакого реального дела, только чтобы увидеть тебя. Отличная идея упала с неба — работа над мюзиклом, которую предложили мне, когда я был в Нью-Йорке. Я использовал эту идею, чтобы вернуть тебя, — сказал он просто, совсем не оправдываясь. — Когда я, стоя у кабины для записи, увидел тебя снова, то уже знал, что воспользуюсь всем чем угодно, но работа над партитурой показалась мне лучшим предлогом. — Он кончиками пальцев отодвинул пустую рюмку. — Я не возлагал больших надежд на совместную работу с тобой, зная твой характер и предвзятое ко мне отношение. Так что, возможно, ты была не так далека от истины, когда в тот день, у скал, высказала мне все. — Фредерик подошел к окну. — Вот видишь, у меня всегда были несколько другие намерения, а не просто лечь с тобой в постель.

Кэтрин чувствовала, как ком подступает к горлу.

— Фред, мне никогда в жизни не было так стыдно. Обиду трудно простить, но я надеялась… надеялась, что ты сможешь забыть…

Фредерик испытующе посмотрел на нее.

— Возможно, если бы ты не бросила меня во второй раз, мне легче было бы это сделать.

— Я должна была уехать. Я написала тебе в записке…

— В какой записке?!

— В записке… Я оставила ее на рояле рядом с нотами.

— Я не видел никакой записки. Я не видел вокруг вообще ничего. Я был так ошеломлен твоим внезапным исчезновением, — он издал глубокий вздох, — что просто сунул все ноты в папку не глядя.

— Марианна позвонила вскоре после того, как ты уехал на машине. Она сказала мне, что произошло несчастье.

— Какое несчастье?

Кэтрин медлила с ответом.

— С твоей матерью? — прочитал он у нее в глазах.

— Да, с ней. Я должна была ехать немедленно.

— Почему ты не подождала меня? — Лицо Фредерика исказила гримаса страдания.

— Я хотела, но не могла. Доктор сказал, что ей осталось жить несколько часов… — Она отвернулась. — Но все равно я приехала слитком поздно.

— Прости меня, я не знал.

Такие простые тихие слова вызвали у нее слезы, каких она не проливала прежде. Они хлынули бурным потоком, они душили ее, не давая произнести ни слова.

— Я уехал потому, что сходил с ума от нашего последнего разговора там, у скал. А когда вернулся домой, не нашел тебя, узнал, что ты уложила чемодан и улетела. — Фредерик устало продолжал: — Сначала я совершенно не знал, что делать, потом метался по дому и пил. На следующее утро я сгреб все ноты вместе и улетел в Штаты.

Я остановился на несколько дней в Нью-Йорке, пытаясь выйти из этого состояния. Там я нашел с десяток веских доводов в пользу того, чтобы не возвращаться в Англию и забыть тебя. Но была одна очень маленькая, буквально крошечная, закавыка, почему я отбросил все эти доводы. — Он снова посмотрел на Кэтрин. Она стояла спиной к нему, наклонив голову, и волосы падали так, что он мог видеть ею шею. — Я люблю тебя, Кэт.

— Фред… — Она повернулась к нему лицом, по нему по-прежнему струились слезы. Она покачала головой, увидев, что он направляется к ней. — Нет, пожалуйста, не надо. Я не хочу… я не способна сказать, чтобы ты не прикасался ко мне. Я была очень несправедлива. Но сначала выслушай меня.

Он остановился, в нем вновь начала закипать ярость.

— Я свое уже сказал. Думаю, ты теперь вправе поступать так, как хочешь.

— Все те прошлые годы, — начала она, — все те годы имелись обстоятельства, о которых я старалась молчать. К тому же я была так… ослеплена успешной карьерой, славой, деньгами… — Она сыпала словами как из рога изобилия. — Но однажды со мной что-то случилось: я влюбилась в Фредерика Эмбриджа. — Она улыбнулась и вытерла слезы. — Ты должен понять, ты был для меня песней, известным именем на пластинках и афишах, а кроме всего прочего, мужчиной — лучшим на свете. И я влюбилась. Мы познакомились с тобой, стали встречаться. Ты был таким нетерпеливым. А моя мать… я была ответственна за нее. Но я не могла… не хотела поведать тебе о скрытой ото всех части моей жизни. Ведь ты не говорил мне, Фред, что любишь меня.

— Я был в ужасе от того, что чувствовал к тебе, — пробормотал Фредерик. — Ты стала первой моей любовью. — Он пожал плечами. — Но ты всегда стремилась отгородиться от меня. Всегда подавала знаки «не посягать», и это было каждый раз, когда я хотел преодолеть твою отчужденность.

— Мне тогда казалось, что ты хотел слишком многого. — Она сжала руки. — Даже в Сандерленде, в ту грозовую ночь, когда я открыла тебе многое, ты посчитал, что этого недостаточно. Я чувствовала, что ты хочешь большего.

Он пристально посмотрел на нее.

— Да, твоего тела мне было недостаточно, мне нужна была и твоя душа. Не поэтому ли я ждал тебя шесть лет?

— Любви должно быть достаточно для всего, — смущенно и одновременно сердито сказала она.

— Нет, — прервал ее Фредерик и покачал головой. — Этого недостаточно. Я хотел гораздо большего, не только любви, я хотел твоего доверия — без всяких условий, без всяких исключений. Совершенного, абсолютного доверия. И на этот раз — все или ничего, Кэт!

Она отпрянула.

— Ты не можешь меня присвоить, Фредерик!

Мгновенно искры гнева блеснули в его глазах.

— Тьфу, пропасть! Я не собираюсь присваивать тебя, но я хочу, чтобы ты была связана со мной. Неужели ты не понимаешь разницы?

Целую минуту она смотрела на него, беспокойно сжимая и разжимая пальцы.

— Не понимаю, — тихо сказала она, — но попробую понять…

Медленно она подошла к Фредерику. Она хорошо знала каждую перемену в выражении его лица: темные подвижные брови сейчас нахмурились, он размышлял. Бледно-лиловые круги под глазами говорили о том, что его мучила тяжелая бессонница. Она поняла, что, став женщиной, еще больше полюбила его, чем когда была девушкой. Женщина может любить безбоязненно, безгранично. Кэтрин кончиками пальцев провела по его щеке, словно снимая напряжение.