Лора Эллиот - Танец на закате

А ничего. Она стащила с себя трусики, оставила их на полу у кровати и, стоя перед ним в чем мать родила, посмотрела на него.

— Ну что ты смотришь на меня так, как будто никогда еще не видел меня голой? — удивилась она. — Сам же сказал, чувствуй себя как дома. Вот я и собираюсь принять душ. Кстати, полотенце найдется?

Энди бросился к шкафу, достал полотенце и вручил ей. И она скрылась за дверью ванной. А он еще с минуту стоял посреди комнаты. Ошарашенный. А потом вдруг сообразил, что следует сварить ей чай, и бросился на всех крыльях на кухню. Потому что, когда она выйдет из душа, ей непременно захочется чаю. Нормального, ромашкового. А не какой-нибудь гремучей смеси, которую они когда-то пили в его бунгало на Корсике.

Через полчаса она появилась из ванной, обмотанная полотенцем, с завязанными на затылке узлом мокрыми волосами. Появилась и тут же бросилась в свежую постель, приготовленную для нее. Забралась под легкое одеяло и заметила на столике чайник.

— Это чай? — спросила она.

Он кивнул.

— Для тебя.

Она скривилась.

— А посерьезнее ничего не найдется?

— Извини, Русалка, но я не знал, что у меня сегодня появится такая привередливая гостья, которая перед сном пьет исключительно серьезные напитки. Не успел подготовиться.

— Что ж, чай так чай, — вздохнула она. — Наливай чаю.

Он разлил чай, подал ей. Она отпила и улыбнулась.

— Ромашковый. Мой любимый. — Она с удовольствием отпила еще и глянула на него. — А может, и пожевать что-нибудь найдется?

— Конечно, найдется, — оживился он. — Сандвичи с сыром?

— Пойдет.

Энди помчался на кухню, вспомнив ту ночь на Корсике, когда она заснула, не дождавшись его сандвичей. Может, теперь он все же успеет накормить ее перед сном?

Но он опять не успел. Потому что, когда вернулся в комнату с горячими сандвичами, застал уже знакомую картину. Она спала. Самым бессовестным образом спала, свернувшись котенком и нежно обнимая подушку.

Разбудить ее? Нет, пусть лучше спит. Вымоталась, небось, бедняжка. Он погасил свет, включил настольную лампу и, усевшись на матрас на полу, принялся уминать и ее и свои сандвичи.

Ничего, пусть она теперь спит. Завтра утром он накормит ее королевским завтраком.

Энди проснулся с чувством необъяснимой тревоги. Открыл глаза и первым делом глянул на кровать. Так и есть. Она ушла. Об этом говорит скомканное одеяло и свалившаяся на пол подушка. И неживая тишина в доме. И еще это ужасное ноющее чувство, которое внезапно вломилось в его душу.

Он снова повалился на матрас и невидящими глазами уставился в потолок. Она ушла. Ушла, потому что не любит его. Не ушла, а сбежала. Без денег и его королевского завтрака. Не простившись. Не поцеловав его на прощание.

Почему?

Он чувствовал, как боль накапливается в его сердце, превращаясь в какое-то взрывоопасное вещество. И ждал, что, накопившись, оно само по себе взорвется и разнесет в клочья и его измученное сердце, и эту пустую комнату, и весь этот мир, который он так бережно выстраивал, надеясь, что она поселится здесь вместе с ним.

Но она ушла. Ушла, даже не подумав о том, как он будет жить без нее.

Он пролежал на матрасе все утро. Его сердце так и не взорвалось, а боль продолжала накапливаться и медленно убивать его. В полдень, уже почти неживой, он встал с матраса, сходил в туалет, а потом залез под холодный душ и простоял под ним полчаса как истукан.

И только после душа понял, что ему тоже нужно куда-то уйти. Сбежать из этой пустой комнаты, от этой ноющей боли.

А чтобы это стало возможным, нужно найти ключи от мотоцикла.

Он полез в шкаф и перерыл карманы всех рубашек. Он всегда носил ключи от мотоцикла в кармане одной из рубах. Но почему-то теперь ни в одном из них ключей не оказалось. Он плюнул на ключи и вышел на веранду.

А что, если она у Према? — закралось ему в голову страшное подозрение. Сегодня выходной, Прем не работает. Может, они сидят теперь у него, пьют чай, и она улыбается ему своей русалочьей улыбкой?

Энди бросился к двери соседа и заколотил в нее кулаком.

— Привет, Энди! — послышался из-за двери спокойный голос Према. — Дверь открыта, заходи!

Энди ворвался. И увидел удивленные глаза Према, который, как всегда, сидел за письменным столом перед раскрытым фолиантом. И кроме Према и фолианта в комнате никого не было.

— Что с тобой, Энди? — встревожился Прем, вставая из-за стола. — На тебе, приятель, лица нет. Что случилось?

— Не знаю, но я, кажется, сошел с ума. Эта Русалка… Она сбежала… — пробормотал Энди, запустив пальцы в волосы.

— Как сбежала? Когда она могла сбежать? Ведь я утром слышал, как вы куда-то укатили на твоем байке…

— Мы никуда не укатывали, Прем, — ответил озадаченный Энди. — Я спал, а когда проснулся, ее уже не было. Она сбежала.

Прем зачесал затылок.

— Интересно… Выходит, и у меня не все дома, потому что утром я слышал, как во дворе завелся твой байк.

Энди выбежал на веранду и, свесившись через перила, оглядел двор. Убедился, что его мотоцикл исчез.

— Она угнала мой мотоцикл! Прем, она сбежала от меня на моем собственном байке! — отчаянно, едва не плача, прокричал он.

Прем подошел к нему и по-дружески похлопал по плечу.

— Успокойся, Энди, она не сбежала. И байк твой не увела. Она просто одолжила его у тебя и поехала покататься. Она вернется.

И стоило Прему сказать это, как со двора послышалось громкое механическое кудахтанье. Энди снова бросился к перилам веранды.

— Ну что я тебе говорил? — послышался из комнаты веселый голос Према. — Беги встречать!

Но Энди никуда не побежал. Он прислонился спиной к краю террасы и стал молча наблюдать, как она умело загнала мотоцикл во двор, заглушила мотор и стащила с головы шлем. Потом тряхнула головой, освобождая из плена свои необузданные, как она сама, пряди.

Она вернулась. И вернула ему жизнь. И все же… Даже несмотря на то, что он снова чувствует себя живее всех живых, ей эта выходка даром не пройдет. Ей, видите ли, покататься захотелось, и ей плевать, что он за это время мог свихнуться!

Он слышал на лестнице ее приближающиеся шаги и ждал. Пусть появится! Пусть попробует пронзить его своими русалочьими глазами! Пусть сколько угодно улыбается! Пусть даже попробует повиснуть у него на шее и поцеловать! Пусть…

Но она уже стояла перед ним, смотрела на него русалочьими глазами и улыбалась.

— Ну не злись, Куку, — прошептала она, целуя его в щеку.

— Не злился бы, если бы ты предупредила.

— Но ведь ты спал.

— Могла разбудить. Или еще вечером перед сном сказать, что тебе утром куда-то нужно. Я уж не спрашиваю, куда…