Рэчел Маккензи - На рассвете любви

— Только в уик-энд? — в ее голосе прозвучало разочарование.

— Виктория, мы должны решать наши проблемы вместе. Пойми меня, я хочу, чтобы наша свадьба состоялась через две недели. Если и ты этого хочешь, то не имеет смысла пускать события на самотек.

Он сделал паузу, потом мягко продолжил:

— Первое, что мы должны сделать, это позвонить твоим родителям. Единственный телефон, по которому можно связаться с Брисбеном, находится в полицейском участке. Посторонние могут им воспользоваться только в чрезвычайных случаях. Я надеюсь их убедить, что у нас именно такой случай, так что жди меня там в одиннадцать. И не забудь, что нам предстоит пикник сегодня. Даже если у меня не будет времени, я должен на нем быть. Не могу же я оставить тебя как христианскую мученицу на съедение львам, потому что с этого дня, — ты должна осознать это, — все без исключения будут приходить и поздравлять нас. А теперь, — добавил он, — моя очередь упрекнуть тебя. Пока ты не появилась здесь, вся моя жизнь шла по плану — я делал так, как решал… Теперь все наоборот. Да еще и этот пикник! Ладно, когда дойдет до него, тогда и посмотрим. И не забудь про одиннадцать часов! — повторил он, вставая.

— Это хорошо, — сказала Виктория. — Родители как раз вернутся домой из церкви. Ах, да!

— Ну, что еще? — думая уже о другом, Скотт несколько раздраженно остановился на полпути к двери.

Нерешительно и тихо она спросила:

— А как мы поженимся, Скотт? Я имею в виду, кто нас обвенчает?

— Бог ты мой, Виктория! Неужели ты думаешь, что я сделаю предложение девушке, не выяснив о ней что нужно! Отец Роберт из «Буш Броверс». О'кей?

— О'кей, — только и ответила она, а про себя подумала: «Я люблю тебя, Скотт Кортни, но иногда… Так помоги же мне!»

— Значит, увидимся в одиннадцать. — Он махнул рукой, повернулся и ушел. Снова она посмотрела вслед его удаляющейся спине: похоже, ей придется привыкать к этому зрелищу.

Она встала с кровати и вышла к Дженнифер и ее матери.

— Я должна принять душ, а потом отправиться в полицейский участок, — сказала она им. — Скотт договорится, чтобы мне разрешили позвонить домой, — объяснила она и спросила — С вами все в порядке, миссис Лис?

Получив в ответ утвердительный кивок, она поспешила, понимая, что может опоздать.

Было сияющее утро. Скотт уже поджидал ее вместе с сержантом. Слава Богу, больше здесь никого не было, ведь каждое произнесенное ею слово будет услышано.

— Дай мне номер телефона твоей матери, Виктория. Сейчас мы все сделаем.

Через несколько секунд Скотт передал ей трубку. Даже при таких обстоятельствах короткое прикосновение его пальцев, как всегда, словно пронизало ее током. Потом она услышала голос матери:

— Хэлло!

— Это я, мама! — ответила Виктория и запнулась, чтобы удержаться от потока радостных слов. — Слушай, я звоню по служебному телефону и не могу долго говорить. Я только хочу сказать, что я обручилась! Да! — она прервала возможный ответ. — Выхожу замуж!

Виктория отвернулась от наблюдающих за ней со смеющимися глазами людей и сказала:

— Да. Он… — Она старалась говорить как можно короче, ощущая присутствие двух мужчин за своей спиной.

— Да… Слушай… Я все объясню потом. Я выезжаю в Брисбен в понедельник или вторник. Позвоню тебе из Таунсвилла. Скотт приедет на уикэнд, тогда вы с ним и познакомитесь.

— Обещания, обещания! — услышала Виктория за собой произнесенные вполголоса слова, которые она сама сказала ему накануне. Но голос в телефонной трубке снова привлек ее внимание.

— Послушай, мама, — ответила она торопливо, — мы обо всем поговорим, когда я приеду. Но сейчас мне хотелось бы, чтобы ты присмотрела мне подвенечное платье. Ты знаешь, что мне пойдет.

Она выслушала и повторила:

— Нет, недлинное и вуаль. Я думаю, до середины икры, — и добавила, набрав воздух, — свадьба через субботу.

На этот раз в трубке не раздалось ни звука, несколько секунд на линии была мертвая тишина. Потом Виктория ответила:

— Нет, единственная причина та, что Скотт попросил меня об этом. Да, я согласилась. Да, у него есть работа. — На этот раз она услышала не Скотта, а полицейского сержанта, выразившего хмыканьем свои сомнения, но она продолжала, не обратив на это внимание — У него ферма неподалеку от Лисов. Мы скоро встретимся, и ты тогда познакомишься с ним. О'кей?

Когда она вешала трубку, в ней еще слышался голос…

— Ты приедешь и познакомишься с родителями и будешь себя вести самым пристойным образом, — пробормотала Виктория сквозь стиснутые зубы тщательно причесанному мужчине, который иронически улыбался ей, высоко подняв на сей раз обе брови.

— Ради тебя я иду на многое, что мне делать не хотелось бы, — сердито сказала она ему.

Он поднял вверх обе руки, ладонями наружу, как общепонятный жест мира:

— О'кей, о'кей, — повторил он, потом поблагодарил сержанта и добавил — Я должен еще кое-что сделать, Виктория, но быстро обернусь и заберу тебя на пикник через полчаса или чуть позже.

Виктория не стала тут же разыскивать миссис Лис. Она вернулась в свой номер и, зная, что ей предстоит в ближайшее время, оглядела себя в зеркале. Хорошо, что она снова выбрала эту блузку. Она ей нравилась так же, как и бальное платье. Сразу над линией груди от белой тесьмы спадал, подчеркивая фигуру, оранжевый шелк. Блузка открывала взору персиковый загар.

Как только пикник начался, она поняла, что ей следует быть готовой к испытаниям. Скотт принял на себя главный удар, когда со всех сторон на них посыпались комментарии и иронические замечания по поводу их будущего. Он мог постоять за себя. «А если бы не он?» — подумала Виктория, прислушиваясь.

Вскоре к ней подошел Шад, держа в руке наполненную доверху тарелку, он сказал:

— Пойдем с нами в тень, Виктория. Ты не завтракала и, должно быть, проголодалась.

Неожиданно Виктория, к собственному удивлению, ощутила, что так оно и есть. Она пропустила не только завтрак, но и, похоже, накануне за ужином тоже слишком много думала о том, что может произойти, вместо того чтобы есть.

Словом, сейчас она уселась в приветливой тени камедного дерева и съела все, что ей предложили. Она разглядывала молодых людей, непринужденно сидящих в парусиновых креслах, полулежащих на коврах, расстеленных на траве, рассеянно слышала их разговоры и смех и чувствовала, что становится частью сообщества этого обожженного солнцем края.

Откуда-то издалека, из глубин сознания, из прочитанного в университетские годы всплыло арабское изречение: «Оно здесь! Оно здесь! Оно здесь!». Да, оно здесь — ее счастье.