Хеди Уилфер - Любовь на десерт
— Я хочу, чтобы ты осталась здесь со мной. С нами.
— Не могу. Мать устроит скандал.
— Мы могли бы куда-нибудь махнуть. В какое-нибудь жаркое местечко. Например, провести пару недель на Багамах. Чем плохо? Там можно было бы каждую ночь заниматься любовью прямо на пляже.
— Прямо на пляже? — Ее щеки вспыхнули, а он оттолкнулся в своем вращающемся кресле от рабочего стола и похлопывающим жестом руки пригласил ее к себе на колени.
— Клянусь, ты никогда еще не любила в позе наездницы на песчаном ложе…
— Ты же знаешь, что нет.
— Подойди ближе, и мы испробуем эту позу сидя…
— Мы не можем… только не здесь, Джон… не в офисе… Вдруг кто-то…
Это была еще одна из его причуд, к которой она уже успела привыкнуть. Со стороны, особенно в первые недели их знакомства Джон производил впечатление очень воспитанного, сдержанного человека. Но это только со стороны, на публике. В постели же он сбрасывал с себя эту мантию благопристойности и превращался в необузданного и невероятно изобретательного любовника.
— Дорогая, ты излишне беспокоишься и боишься, — сказал босс и нетерпеливо поманил секретаршу пальцем. — Ты закрыла наружную дверь?
— Да, но… — Одри пугливо оглянулась на дверь, затем послушно встала и подошла к вращающемуся креслу мужчины, который тут же сильным рывком усадил ее к себе на колени.
— Никаких «но», детка! Неужели ты не видишь, как я возбуждаюсь от тебя? Стоит тебе появиться перед моими глазами, как у меня тут же возникает желание обладать тобой. Я поражаюсь самому себе: как мне еще удается справляться со своими должностными обязанностями, если ты находишься в соседней комнате всего в нескольких футах от меня? — Джон расстегнул ее модную блузку и застонал, когда не обнаружил под ней бюстгальтера. — Ты не одела его специально ради меня? — спросил он и начал, задыхаясь от желания, щупать, мять обе белоснежные груди и поочередно облизывать и глубоко всасывать то один, то другой сосок, в то время как Одри ласково ерошила его черные волосы.
— Мои лифчики, кажется, стали малы мне, — прерывисто дыша, сказала она.
— Неплохо. Тогда выбрось их все до одного. М-м-м… Твои соски, кажется, тоже увеличились в размере. Может быть, с ними, как и с самими грудями, происходит то же, что и с мышцами: чем больше тренировок и упражнений, тем сильнее они набухают, вытягиваются, растут. А ведь я люблю упражняться с твоими грудями… М-м-м… Пусть они растут еще больше! — Эти слова Джона, а также то, что он продолжал вытворять с ее грудями и сосками, настолько возбудили Одри, что она начала активно ерзать у него на коленях. — А ведь всего несколько минут назад ты так боялась, что кто-то застанет нас здесь на месте сексуального преступления, — горячо зашептал он ей на ухо. — И как же легко и быстро ты отделалась от своих предрассудков, леди! Да ты просто умница…
Вдруг его руки оторвались от ее грудей и потянулись к столу. Достав из выдвижного ящика презерватив, мужчина слегка отодвинул от себя распаленную женщину и, расстегнув молнию брюк, надел его на своего испытанного друга, который уже, как часовой, стоял по стойке смирно и нетерпеливо ждал начала атаки.
Джон был верен своему слову. После той ночи, когда они впервые познали друг друга в постели, причем познали не предохраняясь, он никогда не подвергал ее риску нежелательной беременности. Никакого секса без предохранительных мер — это стало для него неписаным законом в их интимных отношениях…
Хотя вздыбившийся дружище Джона был готов к жаркой схватке, хозяин не сразу повел его в атаку. Сначала он задрал юбку любовницы, приспустил ее трусики и провел горячим языком по кудрявым зарослям, нащупывая место, где смыкались набухшие и жаждущие губки. Затем его язык одним скользящим движением вошел в знакомую долину любви и занялся тщательным обследованием всех ее уголков, бугорков и ямочек, уделяя особое внимание клитору — чувствительному бутону, произраставшему в самой верхней части долины. Одри, давно привыкшая к неутомимому и изобретательному языку любовника, все равно каждый раз возбуждалась от движений этого органа с какой-то новой, все более необузданной, непостижимой страстью. Так было и на этот раз. Она едва сдерживала себя, чтобы не закричать от обуявшего ее вожделения. Ее сдерживала мысль о том, что они занимались сейчас любовью не у себя в спальне, а в офисе «Моррисон энд кампани».
Но, сдерживая свой голос, Одри была уже не в состоянии удерживать в узде разбушевавшуюся в ней похоть. Она потянулась к расстегнутой ширинке мужчины и нетерпеливо вставила его меч в свои ножны. Джон властно обхватил ее напрягшиеся ягодицы, и между ними завязалась самая желанная, самая сладостная битва на земле.
Вследствие безудержного и необоримого натиска с обеих сторон победа страстных любовников, которые с каждой интимной встречей все больше привыкали и все искуснее подлаживались друг к другу, и на этот раз оказалась обоюдной. В счастливом изнеможении Одри закрыла глаза, положила голову на плечо Джона и прощебетала ему в самое ухо:
— На этом, я полагаю, кофейная пауза в рабочем кабинете мистера Моррисона закончилась?
— О Боже, я все больше и больше убеждаюсь, что моя подкованная во всех отношениях секретарша в конце концов совсем развратит меня всеми этими штучками. — Он обнял ее за талию и нежно поцеловал в губы. — Дорогая, должен тебе сообщить, что в тебе почти ничего не осталось пуританского.
— В этом ты должен винить себя сам. Я была лишь сообразительной куклой в руках мастера.
— Если ты все-таки намерена покинуть меня на рождественские праздники, — ласково произнес он и крепче прижал ее к себе, — тогда по крайней мере постарайся вернуться как можно скорее.
— По всем действующим инструкциям нашей компании, сэр, сейчас я имею право взять двухнедельный отпуск…
— Ты уверена? А я сомневаюсь.
— Э-э… я подумаю, сэр.
— Учти, я буду ждать ежедневных телефонных звонков.
— А если их не будет? — Она уже успела вернуться в кресло напротив его стола и теперь уставилась на босса хитрыми смеющимися глазами. — Что тогда, сэр?
— Тогда в один из дней ты, возможно, столкнешься в дверях родительского дома с непрошеным и сексуально озабоченным гостем…
Джон улыбнулся уголком рта и взял с полки одну из деловых папок, давая тем самым понять секретарше, что их беседа закончена.
Три дня спустя Одри вдруг почувствовала, что с ней что-то произошло. Впервые в жизни у нее сорвался график месячных. В положенные дни менструация просто не наступила.
Только однажды они испытали блаженство интимной близости, не предохраняясь. Это было в тот первый вечер, когда они стали любовниками. И, по ее расчетам, она находилась тогда еще не в фертильном периоде. Во все последующие ночи в течение нескольких недель они предавались самому сладостному пороку человечества, аккуратно соблюдая противозачаточную гигиену и не подозревая, что нежеланная беременность стала частью их близких отношений с самого начала.
