Малыш на миллион (СИ) - Лакс Айрин

Саня по секрету сболтнул, что Максим подсидел кого-то из людей Багратова, постоянно донося на мелкие косяки, которые остались бы незамеченными, ведь Багратов все же не бог, чтобы уследить за всем. Приходится полагаться на людей… Так что пока дружелюбный Саня болтал, я потихонечку запоминала.

*** *** ***

В целом, я даже привыкла к новому укладу жизни. Он лишь в первый день казался мне невыносимым, больше из-за обиды на Багратова.

Но потом я поняла, что в таком графике есть свои прелести: я узнала за неделю больше, чем за полгода жизни в особняке Баженова и впитывала новое, как губка! В привычку вошло после посещения уроков в ресторан делать небольшой променад или забег по магазинчикам. Я просила, чтобы можно было пройтись пешком. Тогда за мной отправлялась целая свита!

Своеобразной наградой стало возвращение в дом, где я могла посидеть на цокольном этаже, составляя изящные букетики из сухоцветов, или с чистой совестью поваляться на постели с книжкой, назло Багратову, читая сентиментальные романы.

Люди умеют любить. Пусть неандерталец Тимур Дамирович еще не эволюционировал, но у других это чувство не атрофировалось! Наверное, у него вообще нет ни семьи, ни привязанностей, и любит он только себя самого и ствол.

— Время вышло. Если ты не готова, пойдешь в чем есть, и это будет тебе уроком! — врывается в комнату голос Багратова, а через секунду появляется он сам.

В черном костюме и с галстуком в руках. На миг он задерживается в дверном проеме, разглядывая меня с ног до головы.

Поневоле замираю с гулко бьющимся сердцем в ожидании его слов и вердикта: нравится ли? Вдруг я оплошала где-то?

Багратов смотрит так, словно я — десерт для сладкоежки, однако его слова чрезмерно просты.

— Одета. Причесана. Обута?

Выставляю вперед ножку в черной туфельке. Разрез обнажает бедро.

— Хорошо, — отвешивает скупо.

Я теряюсь…

Что в нем настоящее: его обжигающие взгляды или небрежные слова и холодное отношение?

— С галстуком поможешь? — просит, продолжая сверкать глазами.

Впервые вижу, что темнота может так сиять, обволакивать. Будоражит, запускает огонь под кожу. Сердце вмиг начинает биться повсюду, но я уже знаю, что ничего хорошего меня с ним не ждет. Хватит поддаваться на его взгляды… Нужно ответить.

— Вы просили показать, чему я научилась, — развожу руками. — Еще не дошла до уроков стиля. Галстуки завязывать не умею.

— Но обрубать не разучилась.

Багратов небрежно опускает красный атласный галстук на спинку кресла и расстегивает несколько пуговиц. Этот миг напоминает мне о том, что было на острове, о том, как я сама расстегнула его рубашку, едва дыша, а потом он похвалил меня за смелость и шутил — смешно, но с намеками. Призываю себе больше не думать о таком.

— Пошли, — предлагает локоть.

В последний момент я беру с туалетного столика часы, выигранные у Сани, и кладу их в сумочку. Багратов, расслабленный и спокойный, буквально озверел, напрягшись.

— Это еще зачем?!

— Просто так.

— Убери, — его голос напоминает дребезжащую от напряжения сталь. — Убери, Серафима. Здесь оставь или, богом клянусь, я этого водилу в порошок сотру.

​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​— Богом клянетесь? Я думала, вы атеист.

Защелкиваю замочек на сумочке. Часы внутри.

— Я готова.

— Часы оставь.

— Они лежат в сумочке и никому не мешают.

— Как знаешь, — выдыхает через нос.

Ноздри затрепетали.

— Как знаешь. На твоей совести.

Багратов лихо разворачивается и выходит, сбегает вниз по ступенькам.

— Что? Что вы имеете в виду?! Что на моей совести? Багратов!

Его и след простыл.

Слышу только громкие решительные шаги, сбегающие по ступенькам.

— Саня. Кретин этот… С баранкой. Где он?! — громкая брань.

Черт. Сердце подскакивает в район горла. Сорвавшись с места, выбегаю следом. Длинное платье обнимает бедра, вьется вокруг ног. Мне приходится придерживать ткань, чтобы не споткнуться и не упасть. К тому же бег на каблуках — неблагодарное занятие.

Слышны выстрелы. Я застываю посередине лестницы, словно столб. Потом заставляю себя двигаться, словно на ходулях. Едва успеваю подбежать к входной двери.

На пороге появляется Багратов.

— Часы отдай, — приказывает ледяным тоном, протягивая ладонь, на которой виднеется кровь.

— Что вы сделали?!

— Часы.

— Что вы…

— Будешь медлить, ему могила потребуется. А пока что просто уволен на больничную койку. Часы, Серафима!

Трясущимися руками достаю требуемое и отдаю Багратову. Он выходит. Я следом. В темноте видно, как на аккуратном газоне лежит неподвижное тело. Саня…

— Кажется, это твое, — Багратов, присев на корточки, возвращает Сане его часы, запихнув в карман. — Уносите.

Саню проворно поднимают и уносят. Меня потрясает даже не вид лужи крови под его телом, а безвольно повисшая рука. Мы просто болтали. Ничего такого… Никакого флирта, и часы я выменяла на букет для его бабушки.

Делаю шаг вперед. Хочется узнать, жив ли он? Точно жив? Или… Кто-то удерживает меня за плечо.

— Сделаешь только хуже, — спокойно говорит Мирон. — Стой здесь, — опускает руку.

Вовремя. Мимо проносится фиктивный супруг.

— Садись в машину! — приказывает мне Багратов.

Бросив мне приказ, сам Багратов отправляется в дом. Наверное, чтобы вымыть руки. Я медленно иду в указанном направлении. Мирон рядом, на расстоянии шага.

— Это ужасно, — шепчу едва слышно.

Вытираю слезинки, радуясь, что не красила глаза тушью, просто времени не хватило!

— Я предупреждал. Саня слишком болтливый и к тому же… Личные отношения между сотрудниками и хозяевами запрещены.

— Не было там ничего личного. Просто болтовня.

— Багратов так не считает. К тому же он прав, это на твоей совести.

— Что?!

— Я слышал, он просил оставить эти часы. Ты заупрямилась. Нарочно же. Напоказ. Внимание привлечь хотела? Получилось. Тебя Багратов и пальцем не тронет, а хороший человек из-за тебя под раздачу попал.

Больше Мирон ничего не сказал, открыл дверь и показал, что нужно сесть. Место за рулем занял Максим. Этот точно настучит! Замолкаю и просто смотрю в окно. Жду, пока рядом присядет Багратов. Но он приказывает водителю вылезти и сам садится за руль.

— На переднее, — командует мне.

Промедление может быть наказуемо. Сажусь рядом, не говоря ни слова. Машина срывается с места, словно пуля. Багратов придерживает руль левой рукой. Правую опускает на мое колено.

— В договоре было написано, что твоих отношений с другими мужиками я не потерплю.

— Что?

— А ты не читала? Мой юрист это указал.

Облизываю губы.

— В пункте “обязанности сторон” ничего такого не было.

— А это было указано между строк. Разбросано по всему договору! — скалится.

— Вы… Вы меня провели! 

— Я преподал тебе урок. Всегда будь настороже и читай не только пункт “права и обязанности сторон”. Ты усвоила?

— Да.

Сжимает пальцы.

— Хорошо.

Он не снимает ладонь, держит меня за ногу, переместившись чуть выше, на бедро. Просто держит. Возможно, теми же самыми пальцами, которыми держал пистолет, из которого стрелял в водителя. Меня начинает подташнивать от этих мыслей. Нажимаю на кнопку, опуская стекло, чтобы свежим воздухом немного обдуло лицо. Нужно держать язык за зубами. Но у меня не получается…

— Вы не хотите, чтобы я заводила друзей? — спрашиваю осторожно.

— Друзей? С кем? — спрашивает резко, усиливая тиски пальцев.

— Больно. Синяк останется. Вы хотите, чтобы я в ресторан с синяками ходила?

— Метка, — отвечает сквозь зубы. — Забыла, чьей женой ты считаешься?

— Фиктивной.

— Сути не меняет. Путаться с мужиками нельзя.

— Я не путалась. Это было дружеское общение.

В ответ он смеется.

— Запомни раз и навсегда. Дружба между мужчиной и женщиной возможна только в двух случаях. Первый случай: мужчина — нетрадиционной ориентации. Второй случай: мужчина — родственник. А теперь ответь, Саня — твой родственник? Нет. Он гей? Тоже нет. Значит, он не против заглянуть тебе в трусы, когда ты сама повод даешь.