Саманта Сноу Саманта Сноу - Звезда в ладони

Пол понял, что наступил решающий момент, и боится он этого или нет, но пришло время серьезного разговора. Сейчас вся его дальнейшая жизнь зависела от ответа Лиззи.

Пол привез Лиззи в маленький ресторанчик на Второй авеню. Однажды, проезжая мимо, он обратил внимание на вывеску «Любовь и голод». Посчитав, что у хозяина ресторанчика неплохое чувство юмора, Пол притормозил у входа. С виду ресторан был хуже некуда. Ярко освещенный зал, неудобно расставленные столы, стены, завешанные бездарными абстрактными картинами, и ленивые официанты, еле передвигающиеся от столика к столику.

Но цыпленок, запеченный в помидорах, оказался очень вкусным…

Пол с удовольствием наблюдал, как Лиззи с аппетитом поедает огромную порцию. Сам Пол только поковырялся вилкой в гарнире. Он готовился к разговору, волновался, не зная с чего начать.

А потом плюнул на все условности и спросил напрямую:

— Лиззи, и что с нами будет дальше?

Девушка с удивлением посмотрела на Пола.

— В смысле? — спросила она, проглотив кусок цыпленка, который до этого тщательно пережевывала.

— В самом прямом. Дело закончено, и нас больше вроде бы ничего не связывает, — проговорил он. А потом с надеждой спросил: — Или это не так, Лиззи?

— Конечно не так! — с чувством воскликнула Лиззи. — Ведь мы с тобой, Пол, друзья.

А вот этих слов он боялся больше всего. Если девушка говорит: «Мы с тобой друзья», то о других чувствах можно позабыть.

— Но я не хочу быть для тебя просто другом, — со вздохом проговорил Пол. — Неужели ты не замечаешь, как я отношусь к тебе?

Девушка помрачнела.

— Пол, давай пока не будем говорить на эту тему. Понимаешь, я еще не готова.

Но Пол не хотел прекращать разговор. Он знал, что вернуться к нему будет еще труднее, чем начать.

— Хорошо. Я понимаю, что ты не готова, — не отставал он от девушки. — Но скажи: имею ли я хоть какой-нибудь шанс? Или твое сердце уже занято?

Лиззи спрятала лицо в ладони, посидела так несколько минут, потом резко вскинула голову.

Его глаза встретились с глазами Лиззи, и Пол поразился, какой печалью они были наполнены. Ему захотелось утешить девушку, приласкать ее, забрать свой бестактный вопрос обратно, но было уже поздно. Лиззи заговорила:

— Пол, я хочу, чтобы ты знал. Я думала сначала промолчать и ничего тебе не рассказывать, но раз ты серьезно ставишь вопрос о наших дальнейших отношениях, то молчать я не вправе. Я не хочу обманывать тебя, Пол. Ведь как бы там не было, но я считаю тебя другом, а между друзьями никаких тайн быть не должно.

Она замолчала, медленными глотками отпила из стакана воду. Пол не торопил девушку, ждал, когда та сама будет готова продолжить.

— Несколько месяцев назад, — наконец начала она, — я познакомилась с мужчиной… как мне тогда казалось, самым лучшим мужчиной на свете.

Голос Лиззи звучал ровно, и у Пола промелькнула надежда, что отношения между Лиззи и тем мужчиной были не слишком серьезными.

— Я полюбила его так, как, мне кажется, никто и никогда не любил, — между тем продолжала девушка. — Ради него была готова на все, забыла про себя, про окружающий мир, в общем, про все. И знаешь, от этого я испытывала настоящее счастье. Только от того, что он находился рядом, говорил со мной, целовал. Ты понимаешь меня, Пол?

Пол кивнул. Но понимал ли он Лиззи? Вряд ли. Разве мог он понять глубину чувства, ни разу им самим не испытанного. Но он понял другое: у него нет ни малейшего шанса занять место того незнакомца, которому отдалась Лиззи вся, без остатка.

— У меня не хватает слов, чтобы описать, как я была счастлива, — продолжала Лиззи. — А потом… Потом все закончилось. Но я не хочу говорить о том, что случилось. Скажу так — он обманул меня.

Лиззи замолчала. Полу показалось, что она молчала целую вечность, но он не смел нарушить тишину.

Наконец Лиззи произнесла:

— Теперь ты понимаешь, что ни о каких взаимоотношениях с мужчиной я даже думать не могу. Даже с таким замечательным мужчиной, как ты, Пол.

Остаток обеда прошел молча и скомканно. Они так и не доели свои порции. Лиззи заторопилась домой, а Пол ее не задерживал.

Он довез девушку до дома, на прощание сказал: «До встречи!» и, как только Лиззи скрылась в подъезде, достал мобильный телефон и, немного подумав, набрал номер одной из своих подружек.

15

Днем все было хорошо. Она что-то делала, с кем-то разговаривала, куда-то спешила. И ей казалось, что ничего не изменилось ни с ней, ни с миром. Днем она могла контролировать свои мысли, прогоняя то ненужное, что заставляло разрываться сердце. Днем ее боль находилась под контролем.

Ночью было все по-другому. Ночью Лиззи оставалась один на один со своим горем, и оно терзало ее, изматывало.

Иногда Лиззи прижималась лицом к мягкой грудке медведя и беззвучно ревела, всеми силами сдерживая всхлипы. Ведь в голос плакать нельзя, за стеной Дороти. Зачем на подругу перекидывать свои проблемы? Лиззи не хотела, чтобы Дороти лишний раз переживала из-за нее.

А потом наступало успокоение, и Лиззи проваливалась в долгожданный сон.

Сон спасал ее. Фил опять был рядом с ней, любил ее, ласкал, шептал нежные слова. Лиззи снова и снова, почти каждую ночь, возвращалась в «Приют для влюбленных». Она почти физически ощущала прикосновения его рук к ее телу, нежные поцелуи, до слуха доносился его голос, зовущий ее по имени.

Она тоже хотела обнять, прижать его к себе, никуда не отпускать. Лиззи тянулась к нему в сладкой истоме. Но руки обхватывали пустоту, и Лиззи в страхе просыпалась…

Рабочий день приближался к концу. Лиззи сегодня очень устала. Сразу после обеда в отделение привезли девятилетнего мальчика с сильнейшим приступом астмы. Капельница, кислород, уколы — все предписания доктора выполнялись неукоснительно. Но мальчик хрипел, грудь его судорожно вздымалась. Лиззи сидела рядом на стуле, держа его за руку. Мальчик крепко вцепился в руку медсестры, держался за нее как утопающий за соломинку. Второй рукой Лиззи гладила коротко стриженную голову мальчишки и шептала успокоительные слова. Но приступ, несмотря на все усилия дежурного врача, который каждые пятнадцать минут заходил проверить состояние ребенка, не проходил. Врач принял решение перевести больного в реанимацию. Лиззи сама сопровождала мальчика, успокаивая себя тем, что там ему точно помогут.

Укладывая медицинские инструменты в стерилизатор, она думала о жизненной несправедливости. Ей было ужасно жалко ребенка, и она пыталась разобраться, за что судьба его наделила такими мучениями.

От этих невеселых мыслей ее оторвала Джина, медсестра из соседнего, травматологического отделения. Она просунула голову в дверь процедурного кабинета и сообщила: