Одри Хэсли - Ради любви…

— Представляю, как трудно тебе было на это решиться, — тихо сказал он и, помолчав, добавил: — Шерил, ты не будешь возражать, если я спрошу тебя, давно ли вы со Спенсером встретились вновь?

— Какие могут быть возражения? Ты же мой друг! — И она вкратце рассказала о болезни Сидди.

— Но теперь-то, насколько я могу понять, вы вместе? Или нет?

Шерил грустно покачала головой.

— Если бы так… Ты слышал, что его невеста умерла?

— Да, что-то в этом роде…

— Так вот, я почти не сомневаюсь, что какая-то часть сердца Сидни умерла вместе с ней. — Голос Шерил дрогнул. — Он любит нашего сына, ничего не скажу, действительно любит, но… Думаю, вряд ли он способен полюбить другую женщину.

Мартин пытливо смотрел на нее, но Шерил молчала, а потому он все-таки решил задать еще один вопрос.

— А как он реагировал на твои объяснения? Ведь ты объяснила ему, что и как было на самом деле?

Шерил напряглась.

— Нет. Эту тему мы никогда не затрагивали.

— Так он не знает?! — потрясенно воскликнул Мартин.

Шерил виновато склонила голову и чуть ли не шепотом поведала о том, что давно ее мучило.

— Сознайся, Мартин, ты считаешь меня неисправимой эгоисткой… Ведь в тот момент я думала только о себе, а не о том, что наношу вред твоему доброму имени.

— Шерил, моя репутация от этого ничуть не пострадала. Хотя, должен признать, я рад, что сразу рассказал всю эту историю жене. — Он усмехнулся. — К тому времени, как мы с ней познакомились, ты стала весьма известной особой, о тебе нередко писали в газетах и журналах, и вот я стал замечать, что женушка малость ревнует, видя, как я радуюсь твоим успехам. Ну вот и пришлось рассказать ей всю правду. Но с тех пор она даже более ярая твоя поклонница, чем я сам.

— О, как жаль, что мы с ней не познакомились! Но в следующий раз вы оба пожалуйте ко мне в гости.

— Конечно. — Мартин вдруг нахмурился. — Шерил, знаешь, причина, по которой я радовался тому, что моя жена все знает, заключается в том, что пару дней назад, сразу же по приезде сюда, мы столкнулись с Сидни Спенсером. О, если бы взглядом можно было убить, то меня бы сегодня здесь не было. Кстати, это не только я почувствовал, но и моя жена. Я был потрясен, уж столько лет прошло, а та ярость, которая вспыхнула в нем в ту злосчастную ночь, до сих пор не угасла.

Шерил пожала плечами.

— Успокойся, Мартин, это всего лишь примитивное мужское самолюбие, столь чувствительно задетое в ту нелепую ночь. Лучше скажи, у тебя с собой фотографии жены и дочки?

Проводив гостя, Шерил пребывала в смятении. Она, конечно, искренне радовалась встрече со старым другом и тому, что ему повезло и в жизни, и в любви. Но он разбередил воспоминания о той ужасной ночи, столь нелепо разлучившей ее с возлюбленным.

Она перемыла посуду, налила себе апельсинового сока и вернулась в патио. Расположившись в шезлонге, Шерил закрыла глаза, и вдруг сильная, невесть откуда накатившая злость овладела ее сознанием. Черт побери, думала она, да Сидни радоваться бы, застигнув меня с Мартином, но он, ослепленный тупым мужским самолюбием, вряд ли способен был оценить собственное везение! Итак, на одной чаше весов мертвая женщина — его единственная любовь, а на другой я — женщина, задевшая его самолюбие. Так неужели память о первой не способна удержать его от интереса ко второй? Да он, видно, просто ханжа! Впрочем, и я хороша! Какого черта я все еще люблю этого первостатейного лицемера?

Шерил не рассказала Мартину о том, как трепетно отнесся Сидни к своему неожиданному отцовству, но сейчас впервые по-настоящему осмыслила и оценила это. Допив сок, она откинулась в шезлонге и вдруг осознала, что злость и гнев в ее положении плохие помощники.

Вчерашний урок был ею усвоен очень хорошо. От подобных вольностей, которые она себе позволила, стало только хуже. Тем более что и сам Сидни наверняка отреагировал на второе свое проявление слабости тем же чувством вины, что и в первый раз.

Шерил закрыла глаза, тупое оцепенение овладело ею. Все, что связано с Сидни, невозможно внятно обдумать, только все глубже погружаешься в вязкое болото отчаяния. Нет уж, сегодня вечером она попытается все рассказать Леоноре… Все!

Приняв решение, она впервые за последние несколько дней заснула спокойно.

Прошло уже четыре часа, как Шерил спала, и могла бы проспать еще столько же, если бы ее не разбудил громкий стук в дверь.

Она чуть не насильно заставила себя проснуться, ибо каждый нерв и мускул тела возражал против пробуждения.

— Да иду, иду… — сердито бормотала она, раздраженная наглым монотонным стуком в дверь.

Пока добиралась до дверей, стук сменился настоящим барабанным боем. И, если бы не сонливость, которая все еще не выпускала ее из своих объятий, Шерил решила бы, что открывать дверь ни в коем случае нельзя, поскольку в дом ломятся не иначе как разбойники с большой дороги. Но поскольку она все еще не выбралась из оков сна, то и открыла дверь, простодушно зевая и не дав себе минуты подумать.

— Перестаньте стучать! — только и попросила она, страшно жалея о прерванном сне.

— Да я уж собрался дверь высадить! — возопил Сидни, врываясь в дом. — Чуть ума не лишился… Звоню, звоню, никто не отвечает! — Тут он бросил взор на телефонный аппарат, затем — на Шерил. — Почему ты не взяла эту чертову трубку? Она ведь лежит на месте, значит телефон звонил!

— Да я спала в патио и просто ничего не слышала, — отозвалась Шерил, с трудом умудрившись освободиться от парализующего действия сна. — Кроме того, все, что я хотела, услышать от тебя, я уже услышала. Так неужели у меня нет права хоть немного передохнуть от твоего натиска?

Чтоб ты провалился со всеми своими вопросами и требованиями! — подумала она. Какого, в самом деле, черта, он опять объявился, не успела я толком заснуть!

— Бога ради, Шерил, я…

— Ну что — ты? Что — ты? Что там опять за проблемы? Человек так хорошо заснул, что не слышал телефонных звонков, так нет, надо бросать все дела и мчаться на другой конец острова, чтобы разбудить его барабанным боем в дверь! Благодарствуем, как говорится, за приятное пробуждение!

— У меня был Мартин Картрайт, — дождавшись паузы, выпалил Сидни. — Он примчался прямо от тебя.

— Ну и что?

— Это все, что ты можешь мне сказать?! — раздраженно спросил он.

— Сидни, ради всего святого, что ты еще от меня хочешь?!

— Неужели тебе не интересно, зачем он ко мне приходил?

— Догадываюсь. И жалею, что он пошел к тебе. Но что сделано, то сделано. Твое раненое мужское самолюбие меня не волнует. Но хоть бедный Мартин, случись ему столкнуться с тобой вновь, будет теперь избавлен от твоих свирепых взглядов!