Маргарет Уэй - Радуга любви

— Без сознания, — коротко отозвался Тай, ощупывая его руки и ноги. — Кости не сломаны, просто повезло. Это же надо было додуматься! — Он искоса взглянул на Пейдж — Сиди здесь. Я отнесу Джоэла в машину и вернусь за тобой.

Трейси не произнесла больше ни слова и молча опустилась рядом с Джоэлом, не сводя глаз с его побледневшего лица, словно пытаясь отыскать там ответ на все тайны творения.

Так вот оно что, подумала Пейдж. Как ни странно, ее это даже не удивило. Она сидела неподвижно, с кривой полуулыбкой. Значит, вот она, тайна Трейси! Она любит Джоэла, Джоэл любит Пейдж, а Пейдж любит… нет, никого она не любит. Чувствуя подступающую волну дурноты, она поспешно опустила голову.

С куда большей легкостью, чем можно было подумать, Тай взвалил на плечо Джоэла и медленно понес его к джипу. Здесь он осторожно уложил его на заднее сиденье, и Трейси тут же устроилась рядом, подложив ему руку под голову и не сводя с его лица тревожного, напряженного взгляда.

Не удивительно, что Трейси с самого начала приняла ее в штыки! Если Джоэл был настолько ей небезразличен, как невыносимо было ей видеть, что он растрачивает всю нежность и любовь на другую женщину. К тому же, на женщину, которая, как она инстинктивно понимала, отнюдь не разделяет его чувства. Пейдж почувствовала себя совершенно лишней.

Огненные ветры, несущие беды! Она сидела в высокой траве, а вокруг бушевал закат, окрашивая мир пурпуром и золотом. Она была на грани слез и слегка дрожала. Вернулся Тай, как-то странно глядя на нее, но она различила лишь гнев на его лице. Длинная тень упала на нее, и она рассеянно подняла на него огромные глаза, блестящие от непролитых слез.

— Не волнуйся за меня, Тай, — отрывисто сказала она.

— И она говорит мне это теперь! — в ярости пробормотал он, поднимая ее на руки.

Именно при этих словах тело ее отбросило наконец все притворство, все путы, наложенные разумом. Положив голову ему на грудь, слушая гулкие удары его сердца, она ощутила, как нисходит на нее благодатный покой.

— Ты так хочешь неприятностей? — спросила она чуть слышно, почти шепотом.

Он взглянул на ее нежное бледное лицо.

— Если этому суждено случиться, малышка, к чему прятаться? Я же говорил тебе, пора открыть глаза!

Глава 8

Засуха сжимала свою хватку, и по мере того как кончалась трава на пастбищах и пересыхали колодцы, перегонять скот становилось все сложнее. Перегреваясь на солнце, страдая от жажды, животные делались практически неуправляемыми. Люди тоже постоянно нервничали, теряли над собой контроль, ошибались — отсюда шли травмы, и порой довольно серьезные.

Каждое утро, словно пульсирующий алый шар, всходило солнце и замирало на небе в своем огненном великолепии. Пейдж всякий раз поражала эта картина. Не будь ситуация столь критической, она бы решила, что в пустыню стоило приехать хотя бы ради одних восходов и закатов. Но сейчас было плохо — раз десять за день маленькие смерчи рассыпались по равнине, вздымая высохшую траву и листья.

Множество речушек пересохли, природное равновесие нарушилось, и сперва рыбы, а затем и водные птицы устремились к крупным озерам; аисты, цапли, журавли и мириады пеликанов — все с шумом и криком пытались отстоять свои территориальные права.

А в ноябре начались бури. День за днем, ночь за ночью собирались огромные темно-лиловые облака, словно какие-то варварские замки, изнемогающие от серебристой россыпи дождя, который успевал высохнуть раньше, чем долетал до изнуренной зноем земли. Это было невыносимо. Все были напряжены до предела, Пейдж находила утешение в том, что стала активно помогать Соне по дому, она все труднее переносила жару. Тай уговаривал ее уехать к сестре в Аделаиду, но Соня упорно отказывалась. Сам Тай тоже устал, выглядел изможденным, смуглое лицо его сделалось совсем суровым.

— Уеду, как только пойдут дожди! — объявила Соня. Словно чтобы укрепить ее решимость, Пейдж и Дайана справлялись с домашним хозяйством, решая все проблемы с прислугой, отвечая на письма. Трейси помогала мужчинам на пастбище — сейчас все забыли о былых разногласиях.

В тот самый момент, когда уже казалось, что засуха их одолеет, это наконец случилось. Морские ветры дохнули холодом, сдвигая облака, тяжелая их пелена растянулась по всему горизонту, нависая почти над самой землей. Они несли дождь! Гром потрясал небеса, по ночам тьму разрывали молнии. И начался потоп.

Сначала — далеко на северо-западе. Он прошел по всему плато, обрушиваясь на него стеной, так что от земли поднимался густой пар. Земля наконец напиталась водой, и вода устремилась в канавы и ручьи. Они выходили из берегов, но доносили драгоценную влагу рекам, их иссохшим руслам. Реки потекли неудержимым, мощным потоком. Одно за другим оживали пастбища. На лицах аборигенов появилась улыбка, начали играть дети. По всему поясу засухи в пустых речных руслах разворачивались ленточки воды и бежали все быстрей и быстрей, набирая широту и силу.

Долгожданные ливни шли уже по всей равнине. Земля насытилась, и излишки воды пошли на бескрайние пастбища скотоводов. Сотни каналов несли им влагу. Повсюду разлились озера, кишащие живностью.

В Кумбале напряжение тоже исчезло, хотя не упало еще ни капли дождя. Каждую ночь все ложились спать под ярким звездным небом, безразличным к страданиям земли.

Дождь начался перед рассветом. Пейдж проснулась от сердцебиения и сначала подумала, что виноват дурной сон. Хотя бы пошел дождь! Мольба ее была такой горячей, словно эта земля принадлежала ей. Откинув прозрачный полог, она выбралась из кровати и, подойдя к окну, ощутила ни с чем не сравнимый запах влажной земли. Накинув шелковый халатик, она открыла дверь и босиком выбежала на веранду, не помня себя от радости, словно радужная птица, что жила в красных холмах у реки.

Весь в паутине алмазных капель, свисавших с каждого куста, с каждой травинки, сад благоухал. Кто-то шел к веранде с другого конца лужайки, и она сразу узнала эту уверенную грацию. Пейдж перегнулась через перила, наслаждаясь брызнувшими в лицо душистыми каплями.

— Тай! Что ты здесь делаешь? — восторженно воскликнула она.

Он поспешил к ней по мягкой густой траве.

— Жду тебя, что же еще! — Торжествующий голос его нес в себе ночь и дождь. — Это ливень, милая птичка, благословенный ливень! Спускайся сюда, попробуй его!

Она не сводила с него глаз, держа руку у горла, не решаясь заговорить, вся во власти невероятного вдохновения. В мерцающем свете он казался бронзовой статуей, капли воды на лице подчеркивали его мужскую силу, черные кудри вились, посеребренные дождем. Во всем этом было что-то дикое, первобытное, словно языческое действо тех времен, когда мужчина и женщина поклонялись дождю. Все блистало от влаги — деревья, трава и цветы. Голову кружил неповторимый аромат влажной зелени и земли.