Лора Брантуэйт - Краски мечты

Джина подчеркнуто рассеянно посмотрела почти мимо начальницы:

– Здравствуйте, миссис Уотсон. И до свидания.

– Что? – не поняла та. Когда она чего-то не понимала, она хмурилась.

– Я увольняюсь, – нейтральным голосом сказала Джина. Только тот, кто хорошо ее знал, мог бы разглядеть в ее глазах искорки торжества.

– Как?! – Миссис Уотсон едва не выронила папку с репродукциями.

– С удовольствием.

– Что случилось, Джина?

– Считайте, что я нашла себе работу лучше. Работу своей мечты. Меня не устраивает местный дресс-код… Да думайте что хотите! Заявление об уходе у вас на столе. Удачи… – Джина повернулась на каблуках и ушла, оставив миссис Уотсон в странном смешении негодования, обиды и растерянности.

Ну теперь мне здесь никогда не выставляться, весело подумала Джина, шагая в направлении метро. Сегодня ей хотелось смотреть на людей, есть гамбургеры в симпатичных забегаловках и наслаждаться другими прелестями свободной жизни.

Сказать, что родители Джины не пришли в восторг от ее решения бросить работу и стать вольным художником, значит ничего не сказать. Отец был в бешенстве. Мать – в ужасе. Джина нехотя сообщила, что с Виктором она тоже порвала. После этого мать и Энн стали дружно ее жалеть, а отец замкнулся в себе. Джина поблагодарила мать и сестру за заботу и тихонько прошла вслед за отцом в его кабинет. Постучала деликатно. Отец сердито разрешил войти.

Джина стояла перед отцовским столом и вспоминала, как на этом же самом месте винилась перед ним за плохие отметки и замечания учителей. Ей стало грустно и смешно одновременно.

– Пап, ты меня любишь? – спросила она.

– Что за вопрос?! – возмутился отец. Когда он сердился, казалось, что у него топорщатся усы. Джину это неимоверно умилило сейчас. – Конечно, люблю, но иногда ты своими необдуманными поступками делаешь мне больно!

– Па, я знаю, что ты ждал от меня другого. Что ты хотел бы видеть меня, – Джина опустилась в кресло, – успешной деловой женщиной с большим заработком, женой хорошего человека…

– И что в этом плохого? Я не понимаю! – вспылил мистер Конрад.

– Ничего. Но это твое представление о счастье. Я очень старалась, папа, правда очень старалась быть хорошей. Такой, как ты хотел. Но у меня не получилось. Я была несчастлива. Глубоко внутри. А ведь это неправильно, правда же, – по щекам Джины катились слезы, – если человек, у которого все есть, у которого все должно быть хорошо, чувствует себя несчастным. Как ты думаешь, а, пап?

Мистер Конрад хмурился, но ничего не говорил.

– И я поняла, что вы с мамой придумали для меня классную жизнь. Работа «неподалеку» от искусства, талантливый в своем престижном деле жених… Все здорово. И только одно «но». Это не моя жизнь. Не та, которой я хочу для себя. Я вступаю сейчас на тот путь, который указал мне Бог, когда дал талант рисовать. Может, я не гениальный художник и через несколько лет пойму, что ошиблась, но я хочу сделать свой выбор, понимаешь?

– Я понимаю, дочь, но то, чего ты хочешь, – очень тяжело.

– Я знаю. И знаю, что ты заботился о моем благе, когда толкал меня на другую дорогу. Но… Я по ней не пойду. Прости. У меня, может быть, только одна жизнь, и если я не проживу ее… нет, не то чтобы неправильно, а… не так, как я хочу, то буду дурой.

Она раскрыла все карты. Слово за отцом. Когда несколько лет назад в этом же кабинете шла речь о поступлении в колледж и будущей специальности Джины, она еще не понимала, что движет отцом и что движет ею, и не могла отвечать за свой выбор. А теперь она очень многому узнала цену.

– Мне кажется, я бессилен тут что-то сделать. Поступай как знаешь. – Мистер Конрад очень старался, чтобы никто не заметил скупую слезу, показавшуюся в уголке глаза. – Ты же все равно моя дочь. И я надеюсь, ты понимаешь, на что идешь и куда хочешь прийти.

– Да, папа. – Джина подошла и уткнулась в плечо отца. – Впервые в жизни!

Джина нырнула в рисование. Ей не хотелось выплывать на поверхность. Она рисовала по четырнадцать часов в сутки, а когда валилась на постель, улыбалась и чувствовала себя от этого безумной. Было весело. Она знала, что правильный путь выведет ее именно туда, где ей будет лучше всего. Жизнь без мечты теряет смысл, становится серой, пустой и мучительной. Джина простилась с ней. Она чувствовала, что летит. Куда именно – не ясно, но под ней и над ней проносятся удивительные лица и пейзажи, ДНК будущих картин. Ее и чужих. Наверняка очень стоящих… И только отсутствие рядом мужчины… да что там скрывать, отсутствие Альберта отделяло ее от того, чтобы быть самым счастливым человеком на земле.

11

Впрочем, Альберт тоже был далек от седьмого неба.

Когда, поднявшись в номер к Джине и Мэган, вместо девушек он обнаружил там горничную, он удивился. Ведь Джина плохо себя чувствовала… Куда они пошли? Альберт, встревоженный, спустился в ресторан, но и там Джины не было. Уже предчувствуя неладное, Альберт подошел к администратору.

– Мисс Конрад? Мисс Конрад и мисс Суон уехали час назад, – удивленно захлопал ресницами дежурный администратор.

Среди обслуживающего персонала слухи о том, кого и с кем видели, расходятся неимоверно быстро. И кто бы мог подумать, что мистер Ридли не в курсе, что мисс Конрад уехала?

– Куда? – тупо спросил Альберт.

– Не могу знать, – пожал плечами администратор. – Наверное, в Штаты…

– В Штаты, – повторил Альберт.

Его лицо окаменело в нехорошей маске. Изнутри поднялся приступ отчаяния. Быть такого не может. Что же произошло? Почему сбежала, ничего не сказав? Что он ей сделал плохого? Развернулся и пошел.

В баре заказал бутылку виски. Только после второго стакана почувствовал легкую муть в голове. Воздух вокруг звенел. И внутри звенело. Мысль о том, что Джина потеряна навсегда, казалась Альберту такой большой, что не помещалась в сознание полностью и будто выпирала наружу. Ведь он же сказал ей чистую правду! То, что она подарила ему ощущения и сложные чувства, каких никогда не вызывала ни одна другая женщина, – это так. На самом деле. Ничего не утаил…

Идиот! Раскрылся, распахнул грудную клетку – на, смотри! Мой внутренний мир… Мои чувства… Ты такая прекрасная, такая необыкновенная, Джина, получи всего меня без остатка! Взяла… Взяла, повертела в руках, как сувенирчик из Швейцарии, и бросила!

У Альберта возникало чувство, что его вынули из тела, вынули из жизни, ничего от него самого ему не оставили, понесли куда-то и бросили по пути, а ему теперь не найти потерянной части себя никогда в жизни.

Невероятно. Он захотел нежности и понимания, зрелой и полной любви с девушкой, которая показалась ему самой лучшей на земле. А вышло по-другому. Вышло, что девушка выше него ценила свою жизнь, свои причуды и своего парня.