Айрис Оллби - Свет былой любви
Эрик не улыбнулся.
— У тебя температура. И, как я догадываюсь, очень высокая. Тебе нужно лечь.
— Наверное, да, — пробормотала Бриджит и, пошатываясь, направилась к двери. — Очень хорошо. Утром я проснусь и пойму, что все это было апчхи… мистическим сном…
Тут пол закачался, вздыбился и с головокружительной скоростью рванулся ей навстречу.
7
— Не надо! — Бриджит мотнула головой, сбрасывая холодный компресс, который норовил лечь на ее лоб.
— Лежи тихо и перестань сражаться со мной, черт побери! — Сильная рука взяла ее за подбородок, и проклятая тряпка вновь вернулась на свое место.
— Слишком холодный, — пробормотала она.
— Знаю, что холодный. — Прикосновение стало более нежным. — Но ты горишь. Это единственный способ сбить жар.
С неимоверным усилием Бриджит разлепила глаза.
— Эрик?
— Угу. — Он прикладывал тряпку к ее затылку.
— Я в постели?
— Да.
— У себя в спальне?
— Конечно.
— И ты ухаживаешь за мной?
— Других взрослых в Фаррингтоне нет.
Ее глаза снова закрылись.
— Значит, я на небесах. Как чудесно… Я давно мечтала увидеть такой сон…
— Перестань! — велел он. — Ты не на небесах, а в Фаррингтоне. И смерть тебе не грозит.
Однако Бриджит, находившаяся в полузабытьи, не ощутила резкости его тона. Она прижалась губами к предплечью Эрика, наслаждаясь теплом его кожи.
— Знаешь, как давно я люблю тебя? — пробормотала Бриджит. — Целую вечность. Догадываешься ли, сколько раз мне снилось, что ты пришел? — Она вздохнула. — Десятки. Сотни раз. Но сны никогда не были такими реальными. Ни один сон не может сравниться с тем, что я ощутила в твоих объятиях. — В голове туманилось. — Ты помнишь тот день, Эрик? День, когда мы были вместе? А я помню. В мельчайших подробностях. Мне… никогда… не было… так хорошо.
Женщина, метавшаяся в лихорадке, жалобно смотрела на мужа, который гладил ее горячую щеку.
— Да, Бриджит, — хрипло ответил он. — Помню. И мне тоже никогда не было так хорошо.
Эрик умолк и начал следить за тем, как мерно вздымается и опадает грудь уснувшей жены. Ее признание всколыхнуло в его душе чувства, на которые он не считал себя способным.
Фаррингтон встал и принялся бессмысленно расхаживать по комнате. Надо было взглянуть в лицо жестокой правде. Он мог навеки скрыться от мира, запереться в спальне и никого туда не пускать. Но разве можно было затворить свою душу от этого самоотверженного прекрасного ангела, которым была его жена?
Бриджит… Месяц с лишним он избегал ее, пристально следил за ней, желал ее. Вначале битва была жестокой. Но в тот день, когда они легли в постель, она потеряла смысл.
Ирония судьбы… Он волновался, что именно Бриджит не сможет справиться с последствиями их страсти. Но что произошло? Бриджит приняла его условия и продолжала жить так, словно не было того незабываемого дня, проведенного в его объятиях. В то время как он тосковал по ней днями и ночами. И не только по ее телу. Он тосковал по ее душе, ее смеху и тому пылу, с которым она заступалась за Ноэль.
Ноэль… Эрик в первый раз думал о ней без боли, забыв об обстоятельствах ее рождения. Это само по себе было чудом.
Ноэль сильно изменилась. Не веря своим глазам, он наблюдал за тем, как с помощью Бриджит непослушный, неуправляемый ребенок превращается в милую, веселую маленькую девочку, у которой есть дом, семья и будущее.
Семья, мать… Эрик негромко выругался, поднял голову и сжал зубы, осуждая себя. Если кого-то и следовало винить за прошлое, то только его. Но он поступил так, а не иначе, потому что тогда у него не было выбора. Нужно было избавить Ноэль от того ада, в который превратилась его жизнь.
После того что случилось с Лайзой, он как бы внутренне умер, стал не способен на чувства — особенно по отношению к новорожденному младенцу, которого его сестра не хотела знать.
Не хотела знать? Черт побери, она стремилась забыть Ноэль, словно та была нежеланным подарком, который можно отослать обратно и больше не вспоминать о нем.
Эрик зажмурился и в тысячный раз спросил себя, в чем он ошибся. Что случилось с его драгоценной Лайзой, которую он растил с детства, любил, баловал, холил и лелеял? Кого он воспитал? Эгоистку без стыда и совести, не испытывающую привязанности ни к брату, ни к собственному ребенку?
Но какими бы ни были его ошибки, Ноэль не должна была страдать из-за них. Точнее, из-за него самого. Она заслуживала большего, чем жизнь с отчаявшимся дядей, в душе которого не было ничего, кроме пустоты и ненависти к себе.
Теперь у нее было это «большее». Благодаря Бриджит.
Тихий стон, донесшийся с кровати, заставил Фаррингтона обернуться. Жена металась в жару, сбросив с себя одеяло. Он подошел и снова укрыл ее до самого подбородка.
— Ноэль, — бредила она. — Нужно дотянуться… Она утонет…
— Бриджит, Ноэль спасена, — пробормотал Эрик, гадая, кого он успокаивает — жену или себя самого. — И ты тоже.
— Эрик? — еле слышно прошептала она, как будто была далеко-далеко.
— Я здесь. Ничто не грозит ни тебе, ни Ноэль. Спи.
Бриджит тут же забылась глубоким, спокойным сном.
О господи, как она может доверять ему? И даже любить? Эрик вспомнил о ее признании, и у него сжалось сердце.
«Знаешь, как давно я люблю тебя? Целую вечность. Догадываешься ли, сколько раз мне снилось, что ты пришел?.. Сотни раз… Но ни один сон не может сравниться с тем, что я ощутила в твоих объятиях». Должно быть, это бред. Какая там вечность? Они знают друг друга меньше двух месяцев. Так что все эти слова не стоят выеденного яйца.
Кроме слов о страсти. Их правоту могу подтвердить я сам, подумал Эрик, ощутив жар воспоминаний. Никогда в жизни — ни наяву, ни в запретных снах — он не ощущал такого мучительного наслаждения, такой неистовой бури чувств. Мысли об этом сводили его с ума.
Видимо, с Бриджит творилось то же самое. Но похоть, как однажды сказал он сам, не означает любовь. То, что Бриджит чувствовала — или думала, что чувствует, — не могло быть любовью.
Или могло?
Эрик вздохнул, придвинул мягкое кресло к изножью кровати, сел, завернулся в одеяло и закрыл глаза. Перед тем как задремать, он вспомнил, что должен придумать наказание для своей неугомонной племянницы. Не слишком суровое. По правде говоря, маленькая шкодница хорошо сделала свое дело.
— Бриджит!
Эрик вскочил и потряс головой, пытаясь понять, где находится и кто кричит.
— Бриджит… не бросай меня!
Ноэль! Память тут же вернулась. Он обернулся, посмотрел на кровать и убедился, что Бриджит крепко спит. Затем быстро вышел из комнаты, распахнул дверь соседней спальни и увидел, что ребенок сидит на кровати и плачет так, словно у него разрывается сердце от горя.
