Как стать папой за пять минут - Вероника Лесневская
– Как же этот придурок предложение тебе сделал?
– Подарил кольцо, которое не подошло мне по размеру, и перед фактом поставил. Сказал, что ребенку требуется семья, а я… согласилась. Все-таки лучше быть замужем, чем потом опозориться на весь поселок. Хотелось верить, что Макс действительно одумался и мы ему нужны, – горько усмехаюсь, ощущая себя полной дурой. – Потом я поняла, что его просто родители вынудили. Для Адовых на первом месте имидж фамилии, а незаконнорожденный внук стал бы пятном на их безупречной репутации. Так что мне невероятно повезло, что они меня приняли. И я должна быть благодарна им до конца своих дней, – цитирую своих неудавшихся родственников.
– Чего-о? – скептически тянет Славин. – Ты что говоришь такое, Пампушка?
– Не я… Они постоянно это повторяли. Воспитывали меня, поучали, одергивали, если я говорила или делала что-то не так. Даже подумать страшно, как они отреагировали на мой побег со свадьбы.
Петр меняется в лице, будто усилием воли перещелкивает программу внутри себя. Становится добродушнее, мягче, теплее.
– Уверен, это было комично… – почесывает подбородок, хитро глядя на меня. – Ты только вообрази их перекошенные лошадиные морды, – кривляется, чтобы меня отвлечь и успокоить.
– А как они ругались, наверное, у-у-у… – поддерживаю его тон.
– Орали, как гиены после неудачной охоты. Добыча убежала, пришлось жрать друг друга, – нашептывает, приблизившись ко мне.
Прикрыв рот ладошкой, прыскаю в нее и хихикаю как можно тише, чтобы не потревожить Лизу. Из глаз брызгают слезы, но на этот раз вызваны они смехом.
– Это точно, – сипло произношу. – И очень смешно.
Переглянувшись, мы начинаем давиться безудержным хохотом вместе. Сложно сдерживаться, когда эмоции бьют ключом.
Малышка ворочается, мурлычет во сне – и мы оба осекаемся, как по команде. Прикладываю палец к губам. Затаившись, не свожу глаз с дочки. Убедившись, что она спит, подаюсь вплотную к Петру.
– Они же не заберут у меня Лизоньку? – хватаю его за руку, импульсивно царапаю запястье, впиваюсь ногтями там, где бьется пульс. – Пообещай мне, Славин!
– Да клянусь! – сурово сводит брови. – Не отдам ни тебя, ни ее. Поняла?
– Угу… – мычу, немного расслабляясь. Верю. – После моего финта с побегом они тест ДНК требуют. Если бы малышка не от Макса оказалась, они бы оставили нас в покое. Но анализ ведь родство покажет, как ни крути, – цокаю с огорчением.
Я жизни своей не представляю без Лизоньки. Вот бы она была не от Адова! Однако это невозможно.
– Вот как? Сомневаются, значит? – размышляет о чем-то, а потом вдруг выдает: – Будет им тест ДНК.
– В смысле? Петя! – перехожу сиплый хрип, чтобы не закричать от возмущения и паники. – Тогда Лизу мне точно не видать как своих ушей!
– Не накручивай себя, Пампушка. Доверься мне, – убедительно чеканит, гипнотизируя меня потемневшим взглядом. Продолжает гораздо мягче: – Можно тебя обнять?
Теряюсь на секунду. Мне не страшно, но… как-то неловко.
– А з-зачем?
– Просто так, – ухмыльнувшись, Славин падает спиной на постель и притягивает меня к себе. – Какая же ты еще маленькая, – зарывается пятерней в мои волосы на затылке, проводит по всей длине, распутывает пряди, перебирает их. – Все хорошо будет.
Некоторое время лежу неподвижно, распластавшись на его широкой, голой груди, покрытой жесткими волосками, и почти не дышу.
Непривычно.
Обниматься с мужчиной… просто так. Без продолжения.
В редкие моменты близости Макс брал свое и поворачивался на другой бок, а потом и вовсе спать со мной перестал, как только животик округлился. Оставил постель, потому что не было смысла находиться рядом. Правда, не скажу, что я сильно расстроилась. Мне не хватало нежности, но, если честно, я все равно не получала ее от Адова. Он не мог дать ничего, кроме быстрого секса, который мне так и не понравился. Слишком много шума вокруг непонятной возни в кровати. Я ожидала большего…
С Петей мне хорошо, как не было ни с кем и никогда. Тепло, умиротворенно. Хочется мурлыкать.
Уткнувшись носом во впадину между ребрами, слушаю стук сердца за мощной грудиной. Когда оно успокаивается, а мужское дыхание выравнивается, я осознаю, что Славин уснул, так и не выпустив меня из объятий.
Расправляю сжатую в кулак ладонь, опускаю на горячий пресс, веду вверх по торсу, упираюсь пальцами в ключицу… Замираю. Убедившись, что Петя крепко спит и не шевелится, свободно обнимаю его, прижавшись щекой к мерно вздымающейся груди. Осмелев, закидываю ногу ему на бедро.
Засыпаю, словно с огромным плюшевым мишкой. Как же мне не хватало в жизни вот такого обычного человеческого тепла.
***
Посреди ночи подрываюсь от внезапного детского плача, резко упираюсь локтем во что-то жаркое, твердое, случайно наваливаюсь всем телом – и слышу сдавленный хрип.
– Ох ты ж… кхм, – кашляет Петр, которому я сильно надавила в бок над пахом, корчится от неожиданной боли, но не ругается. – Ты меня жизненно важных органов лишишь, – еще и отшучивается, едва не сгибаясь пополам.
– Прости, – на автомате поглаживаю ушибленное место под прессом, подтягиваюсь и чмокаю пострадавшего мужчину в нос, как привыкла целовать Лизу.
Он часто моргает, смотрит на меня спросонья, недоуменно вздергивает брови.
– Что вообще происходит? – протирает глаза. Заразительно зевает, но очередной крик ребенка заставляет его захлопнуть рот.
– Лизонька сейчас весь дом поднимет, – испуганно озираюсь, будто с минуты на минуту к нам ворвется группа захвата в виде Славиных и выгонит в ночь на улицу за то, что мешаем им спать. Рывком подаюсь к кроватке. – Я… её… успокою. Тш-ш, – нервно покачиваю малышку, а она голосит еще громче.
– М, ну и правильно, – Петя неуклюже поворачивается, как большой медведь, вышедший из спячки, нехотя садится, откидываясь на спинку кровати. – Не фиг им отдыхать, если мы не спим, – почесывает затылок, приглаживает растрепанные волосы, опять зевает. – Как думаешь, чего лялька хочет?
Покосившись на него, изучаю усталое, помятое лицо, пытаюсь считать эмоции. Вроде бы он не злится. Даже не раздражен. Немного расфокусировано смотрит на вопящую в кроватке Лизу, легко улыбается.
– Не знаю. Кормление нескоро. Сейчас переодену и… – беру ее на руки, ощупывая полный подгузник.
Перекладываю крикливую и, судя по всему, брезгливую кроху на пеленальный столик. Благо, он стоит рядом. Шустро раздеваю ее, протираю ножки и влажную попку детскими салфетками. Тянусь к коробке за новым подгузником, но ловлю лишь воздух.
– Закончились, – удивленно выдыхаю. – Кажется, была еще одна упаковка в сумке, которую мы не успели разобрать. А сумка… – осматриваю комнату, однако ничего не нахожу в полумраке. – В шкафу, наверное. Ну-ка подержи ее минутку, – машинально вручаю Славину дочку, обернутую лишь в тонкую пеленку.
– Давай, – спокойно
