Алекс Вуд - Охота на охотника

В этих местах русло реки было значительно уже, чем до селения бураку, и растительность образовывала плотный купол над Куэйросом. Они теперь все время передвигались в полумраке, и вечер было трудно отличить от дня, потому что солнечные лучи почти не пробивались к темной поверхности Куэйроса. Ночи же были настолько темными, что невозможно было увидеть что-либо на расстоянии вытянутой руки.

Эмили ужасно измучилась. У нее ныли все мышцы, и по ночам она долго не могла уснуть из-за дергающей боли в ногах. Но она не смела жаловаться. Все в экспедиции принимали тяготы как должное, и она докажет, что ничем не отличается от остальных!

В физической усталости был один плюс – воспоминания о том, что произошло в деревне бураку, постепенно теряли свою остроту. Первый гнев и обида на Даррена схлынули, и теперь Эмили находила своеобразное удовольствие в его обществе. Ей нравилось наблюдать за тем, как он ловко управляется с веслом или прорубает дорогу в джунглях, прислушиваться к дружеским шуточкам, которыми он обменивался с Питером. Даррен никогда не терял присутствия духа, и рядом с ним так быстро забывалось о тяготах пути…

Эмили находила Даррена очень привлекательным внешне, хотя он меньше всего походил на тот идеал мужчины, которым всегда восторгалась хозяйка светского салона миссис Маверик. В запачканной, пропитанной потом одежде, с отросшей светлой бородой Даррен нравился Эмили гораздо больше, чем в смокинге на ее приеме. Она не могла без дрожи вспоминать своих надушенных поклонников, для которых маникюр и стрижка являлись чуть ли не ежедневным ритуалом. Она все время сравнивала их с Дарреном, и как же жалко выглядели нью-йоркские щеголи на его фоне!

Что бы Эмили ни делала – готовила ужин, перетаскивала вещи, устанавливала палатку, – она старалась не выпускать Даррена из поля зрения. Тогда тяжелая работа становилась легче и отступал вечный страх перед обитателями Амазонии. Как бы плохо Даррен к ней ни относился, он встанет на ее защиту, если будет необходимость…

А когда порой их взгляды встречались, сердце Эмили сладко замирало. У них с Дарреном есть общая тайна. И пусть во всем была виновата цветущая тапиора, все же одну ночь они любили друг друга так, как будто в их сердцах горит настоящая страсть… Эта мысль больше не огорчала. Наоборот, давала силы двигаться дальше, подниматься каждое утро и без возражений выполнять свои обязанности.

Эмили иногда со смехом вспоминала свое первоначальное намерение покорить Даррена. Какой дурочкой она была тогда, раз сразу не поняла, что Даррен Уолш – не карманный мужчина, которых было полным-полно в ее салоне… Чего она ожидала от него? Банальных комплиментов и пылких признаний? Пышных букетов и совместных поездок в Оперу? Все ее поклонники именно так выражали свою любовь, не требуя большего, и она решила, что без труда заполучит такого зверя, как Даррен Уолш, в свой домашний зоопарк… Что ж, Даррен в два счет доказал ей, что с ним играть опасно.

В памяти Эмили нередко всплывали страстные слова Шейлы Булстранг. Я люблю его так, как ты не в состоянии себе даже представить. Ведь она на самом деле не знает, что такое любить… Ее отношения с мужем трудно назвать любовью. Как это ни печально, юной Эмили руководил чистый расчет, когда она принялась обольщать шестидесятилетнего миллионера. Судьба подбросила ей редкий шанс, и начинающая охотница не собиралась его упускать. В то время Эмили и не думала о любви. Она бы очень удивилась, если бы кто-нибудь указал ей на то, что брак обычно строится на искреннем чувстве…

За время непродолжительного замужества Эмили любовь так и не проснулась – слишком велика была разница в возрасте, воспитании, образе жизни, желаниях и устремлениях. Пожилой супруг гордился красавицей-женой, но уделял намного больше внимания биржевым сводкам. Впрочем, Эмили это ни капли не огорчало. Она наслаждалась приобретенным богатством и жила так, как ей хотелось. Единственное, в чем нельзя было упрекнуть молодую жену, так это в неверности. Ею восторгались и за ней ухаживали, но никто не сумел перейти границу, которую установила для поклонников сама Эмили.

После смерти мужа в ее жизни почти ничего не изменилось. Разве что теперь она могла спать одна и сама распоряжаться огромными деньгами. Количество влюбленных в нее мужчин резко возросло, но Эмили отнюдь не жаждала менять вожделенную свободу на очередной плен. Хватит с нее мужей-повелителей. Быть хозяйкой собственной судьбы, да еще с солидным капиталом – разве не к этому она стремилась всю жизнь?

А уж любовника она тем более не торопилась заводить. Если платонические воздыхания мужчин забавляли ее, то о физическом проявлении чувств она не желала и слышать. Ей было достаточно пяти лет брака с пожилым мужем, о которых она вспоминала с содроганием. Вряд ли другой, пусть даже молодой мужчина в состоянии открыть для нее нечто новое. Эмили точно знала, чего она хочет, и искренне считала себя счастливой.

Как же она ошибалась! Одна ночевка в селении дикарей, которые никогда не слышали о Нью-Йорке и не знали магической власти доллара, превратила ее в другую женщину. Ароматный цветок тапиоры заставил ее по-новому взглянуть на себя. Он разбудил в ней женщину, созданную для любви и желающую любить, женщину, для которой мужские ласки не оскорбление, а вожделенная награда… А может быть, дело было вовсе не в запахе душистого цветка, а в мужчине с нестерпимо голубыми глазами, чьи губы заставили ее тело полыхать огнем…

Эмили долго лежала без сна, в мельчайших подробностях припоминая ночь, которая перевернула всю ее жизнь. Она задыхалась от желания и не хотела признаваться себе в этом. Ведь это означало бы полное поражение… Вместо того чтобы влюбить в себя Даррена, она сама в него влюбилась… Нет, это неправда! И не станет правдой, пока она упорно отрицает это! А она будет держаться до последнего, даже если сердце превратится в одну сплошную рану…

Через пять дней после того, как они отплыли из селения бураку, они оставили плоскодонки на берегу, завалив их павшей листвой, и углубились в сельву. В глубине души Эмили рассчитывала на то, что они идут к очередной индейской деревне, где можно будет отдохнуть. Но они прошли целый день, не встретив никакого намека на селения, и ночевать им пришлось снова в палатках под открытым небом. Продвигаться по джунглям было в сто раз труднее, чем плыть по реке, и Эмили с ужасом чувствовала, что ее силы и мужество на исходе.

Откуда в них столько энергии? – уныло размышляла Эмили, наблюдая за мужчинами, которые разбивали лагерь для ночлега. В конце дня ей обычно хотелось упасть замертво и не шевелиться несколько часов, а они находили в себе силы даже на дружескую перебранку. Сейчас они устанавливали палатки и заодно корректировали маршрут на следующий день, а Эмили сидела, прислонившись к стволу гигантского дерева, и не могла сдвинуться с места.