Ронда Гарднер - В надежде на чудо

– Был трудный день? – спросил он.

В его голосе звучали какие-то странные, отчужденные нотки. Так Дэниел не разговаривал с ней с первого дня их встречи, когда неожиданно заявился в ателье перед самым закрытием.

– Что-то не так? И где Шейла?

– У Лоренса. Он повел ее в кафе, а потом они будут вместе смотреть телевизор. Нам с тобой надо поговорить наедине.

Холодный и безжизненный голос Дэниела пугал Трейси все больше и больше. Кровь стыла в жилах от этого холода.

– Хорошо, – осторожно сказала она и присела в кресло напротив него.

Теперь, разглядев лицо Дэниела вблизи, молодая женщина по-настоящему испугалась.

Он выглядел ужасно. Под глазами залегли тени, взгляд был напряженный, как у больного или переживающего большое несчастье человека. Трейси подавила желание погладить его по щеке, утешить прикосновением. С каждым днем эта жажда – дотронуться до него, приласкать, прижаться всем телом – неудержимо росла. Как долго она сможет выдерживать такое?

– Что случилось? – спросила она как можно спокойнее.

– Я сегодня говорил с моим отцом.

– И что же?

Трейси старалась сохранять невозмутимый вид, но одно упоминание о Марке Эйвери заставляло ее дрожать.

– Что ты сделала с деньгами, Трейси?

– Он рассказал тебе?! – изумилась молодая женщина.

Она-то всегда полагала, что мистеру Эйвери выгоднее держать язык за зубами. Как же он смог рискнуть собственным благополучием?

– Да, он рассказал мне. Так что же ты сделала с деньгами? Отец сказал, что ты предпочла взять у него чек и сбежать.

– Так и было.

– И все? Это все, что ты можешь сказать в свое оправдание?

Боже, какой холод!… Просто-таки могильный холод. Между Дэниелом и Трейси мгновенно выросла стена, и с каждым новым словом эта стена делалась все толще. Трейси было физически больно ощущать, как связи между ними, восстановленные с таким трудом, рвутся одна за другой. Она едва сдерживалась, чтобы не заплакать от отчаяния.

– А что ты хочешь, чтобы я еще сказала? – спросила молодая женщина. – Твой отец сообщил тебе правду: я взяла деньги, которые он мне предложил. И если бы ситуация повторилась, я сделала бы то же самое.

Почему она должна оправдываться перед ним, как перед судом присяжных? Она поступили так, как считала правильным, и до сих в этом не сомневается.

– Я хочу, чтобы ты рассказала все с самого начала, – ответил Дэниел. – Я давно заметил, что ты что-то от меня скрываешь. Но такого, поверь, не ожидал. И теперь хочу знать, почему ты скрыла от меня такие важные вещи. Например, то, что отец знал о твоей беременности…

Они построили некое подобие семьи. Это далось им с трудом, им обоим. Но и Дэниел, и Трейси приложили все усилия, чтобы вернуть взаимное доверие. И не только доверие. Их снова влекло друг к другу – Трейси замечала это в каждом движении, в каждом взгляде возлюбленного… Но теперь взаимное притяжение исчезло, будто его и не было. Лицо Дэниела казалось гипсовой маской.

Трейси пыталась быть сильной – если не ради себя, то ради дочери. Шейла не должна была из-за оплошностей матери потерять отца, которого только что обрела. Даже если это будет стоить потери самоуважения ее матери. Счастье ребенка важнее.

Кроме того, она сама подумывала рассказать Дэниелу правду. Жаль, что его отец успел первым, зато он дал Трейси свободу действовать так, как велит сердце. Теперь она уже не должна считать себя в ответе за невольно нанесенные раны: Марк Эйвери сам подписал себе приговор.

– Я собиралась сказать тебе о том, что забеременела… – начала она.

Восстанавливая в памяти тот летний день, начинавшийся так хорошо и закончившийся ужасно, Трейси вновь испытала острую боль унижения. Однако это нужно было пережить ради Шейлы.

– Потом я наткнулась на объявление о помолвке и не знала, что и думать. Но все равно хотела рассказать тебе правду, хотя знала, что ты не хочешь иметь детей. Однако тем днем, после обеда, ко мне пришел твой отец…

Она вспомнила, как роскошный автомобиль мистера Эйвери остановился перед ее дверью, Трейси, которая убиралась в кухне, увидела его в окно и сначала не поняла, кто это к ней. Но тут в дверь постучали…

– Твой отец сказал мне, что я должна уехать. Что я не даю тебе жить и добиваться успехов, дурно влияю на твою учебу и карьеру. Он говорил, что у тебя должна быть жена твоего круга, богатая, из хорошей семьи, во всех отношениях достойная. В общем, это было то, что я сама считала в глубине души… Я так растерялась, что сообщила ему о своей беременности…

– И что сделал отец? – Дэниел говорил совсем тихо, едва слышно. Казалось, он находится очень далеко. И Трейси не была уверена, что расстояние между ними когда-нибудь сократится.

– Он сказал мне все, что я боялась услышать от тебя. Это было похоже на страшный сон: когда кто-то читает твои тайные мысли и страхи. Твой отец обвинил меня в том, что я пытаюсь подловить тебя и женить на себе. Что разрушаю твою жизнь, лишаю тебя возможностей социального роста… Что в конце концов ты проклянешь тот день, когда связался со мной.

– И ты ему поверила?

– Дэн, дело было не в его словах, а в моих собственных мыслях. Я уже верила всем этим ужасным вещам, прежде чем твой отец раскрыл рот. Но, несмотря на свои страхи, я все-таки собиралась рассказать тебе о беременности…

– Почему же не сделала этого?

– В заключение твой отец сказал мне, что, если ты на мне женишься, он откажет тебе в финансовой поддержке. Ты не сможешь закончить образование. Если ты выберешь меня, у тебя не останется ничего и виновата в этом буду я. Из богатого и перспективного юноши ты по моей вине превратишься в нищего. Как я могла обречь тебя на такую судьбу? Я и без того волновалась, достаточно ли хороша для тебя, не надоем ли тебе через год-другой. А если бы из-за меня ты лишился средств к существованию…

Трейси покачала головой. В глазах ее стояли слезы, но она не позволила им пролиться. Сейчас было не время для демонстрации чувств.

– Мне не хватило сил, чтобы бороться с твоим отцом, с самой собой. Бороться за нашу любовь… Теперь, мне кажется, я могла бы попробовать. Я сильно изменилась за семь лет, обрела независимость и уверенность в себе. Но тогда твой отец имел дело с перепуганной девочкой.

Дэниел сидел неподвижно, как статуя, и смотрел на нее в упор. И Трейси видела в его синих глазах огромную боль. Больше всего ей хотелось разбить стеклянную стену, стоящую между ними, броситься к Дэниелу, обнять его…

Но она не могла этого сделать. Ей не хватило бы сил даже подняться на ноги. Семь долгих тоскливых лет, лет без Дэниела, снова давили на нее своей неподъемной тяжестью.

Неожиданно Трейси вспомнила нечто важное.