Люси Гиллен - Крылья любви

Вчера вечером они расстались не вполне дружелюбно. Откровенно говоря, из-за него она просто вышла из себя. Однако сейчас Дерин мысленно отмахнулась от проблемы с Джеральдом и лениво потянулась, встав с табурета.

Скоро пробьет шесть часов. После целого дня на свежем воздухе она была совсем не прочь поужинать, даже несмотря на то, что сегодня вечером ей предстояло есть в одиночестве. Может быть, перед сном она даже сумеет насладиться роскошью длительного, освежающего купания в старой цинковой ванне. Одна мысль об этом была настоящим блаженством, и, собирая вещи, Дерин с удовольствием предвкушала приятный вечер в одиночестве.

Доминик уехал на весь день, что происходило очень редко, и должен был вернуться довольно поздно. Деловая поездка, так он сообщил ей — довольно неопределенно. Пса он тем не менее взял с собой. Джеральд снова уехал в Лондон. Он, в отличие от Доминика, куда подробнее рассказал ей о причинах своего отъезда. Ему надо уладить множество дел в связи с поездкой в Африку, сказал он ей и, разумеется, снова попытался убедить ее, чтобы она поехала вместе с ним.

Он старался вовсю, но напрасно — она все равно не изменила своего решения, хотя даже не была полностью уверена в том, что она твердо понимает, какие у нее на то причины. Однако ее решительный отказ поступить так, как он хочет, вызвал у него, по ее мнению, неразумный гнев, и он уехал разозлившись, а она осталась, гадая, действительно ли у нее есть убедительная причина для того, чтобы не ехать.

Возвращаясь от реки, Дерин машинально взглянула на летний домик и застыла на месте, с любопытством нахмурясь, когда заметила, что дверь осталась приоткрытой.

Вряд ли кто-то мог зайти туда случайно. Конечно, Доминик, возможно, сам мог беззаботно оставить дверь открытой, когда вышел. И все же Дерин решила, что стоит зайти и разобраться, в чем дело, просто на всякий случай, хотя она не чувствовала себя особенно храброй и понятия не имела, что станет делать, если там кто-нибудь окажется.

Она осторожно подошла к домику. Внутри было очень тихо. Она постояла в дверях пару секунд, после чего отважилась сделать еще несколько шагов внутрь.

В домике конечно же не оказалось ни одной живой души, и она сомневалась, что кто-то заходил туда раньше, но теперь ею овладело любопытство другого рода. Она огляделась. В домике все было устроено совершенно по-спартански. Только кровать и кресло, которые Доминик одолжил в коттедже, а рядом с ним — один из металлических стульев и стол, которые находились в летнем домике с самого начала. В ногах кровати стоял большой деревянный ящик, в нем лежало одеяло. Вероятно, там спал Пес. Перед кроватью на пыльные доски был брошен старый лоскутный коврик. Во второй, темной комнатушке стояло несколько потрепанных чемоданов, там же остались садовые инструменты, которые Доминик не побеспокоился убрать. Все это, вместе взятое, выглядело очень скучно и неуютно. Она медленно покачала головой, подумав об ужасном упрямстве, из-за которого скорее соглашаешься терпеть подобный дискомфорт, чем уехать. Она также на миг почувствовала угрызения совести, когда подумала о том, что сама живет в коттедже в сравнительной роскоши.

Хотя в домике было пусто и неуютно, она вдруг испытала странное чувство близости и спокойствия, как будто Доминик был с ней рядом. Снова покачав головой, она собралась было выйти, но что-то ее остановило, и она с любопытством нахмурилась, глядя через всю комнату на металлический столик возле кровати. На нем стояла кожаная рамка для фотографий, сделанная в виде бумажника. Подстрекаемая любопытством, даже несмотря на то, что она знала, что это нехорошо, Дерин подошла к столику, и взяла рамку, и взглянула на фотографию.

Со снимка на нее смотрела довольно хорошенькая девушка с очень темными волосами и глазами и полными губами, которые не совсем улыбались, но многое обещали. В углу крупным отчетливым почерком стояла надпись: «Дом, будь осторожен, милый, с любовью, Тесс».

Глядя на нее, Дерин попыталась вспомнить имя американской наследницы, которая повсюду преследовала Доминика, но не смогла. Хотя с тех пор уже прошло пять лет, и, скорее всего, с Тесс он познакомился гораздо позже. Она, разумеется, была очень молода, не старше самой Дерин, и, следовательно, намного моложе Доминика.

Дерин еще некоторое время пристально смотрела на фотографию, потом осторожно поставила ее на место и поспешно вышла из домика. Убедилась, что дверь должным образом закрыта, и направилась к коттеджу.

Она приготовила ужин для одной себя с гораздо меньшим энтузиазмом, чем ожидала, и съела его, разглядывая страницы одного старого журнала, но при этом не думала ни о том, что ест, ни о журнале. Она пыталась определить место неизвестной и очаровательной Тесс в привычной ей жизни, и у нее пока совершенно ничего не получалось.

Если эта Тесс сейчас была подружкой Доминика, почему он спрятался в одиночестве в самом сердце Уэльса? И почему он так редко уезжал, ведь только так он мог получить доступ к телефону? В этом не было смысла, разве что он оказался здесь из-за этой девушки. Возможно, они расстались, и он искал уединения, чтобы ее забыть… но это совершенно не сочеталось с его поведением и веселыми, уверенными манерами, которые были для него характерны.

Наконец Дерин, пожав плечами, попыталась выбросить это из головы. В конце концов, какое ей дело до того, кто такая эта таинственная Тесс и что здесь держит Доминика Грегори. Ее в первую очередь должен сейчас волновать Джеральд и то, справедливо или не совсем она обошлась с ним, отказавшись от поездки в Африку.

Перед сном Дерин твердо решила подольше понежиться в хорошей ванне. Она поставила два полных до краев металлических чайника на плиту, после чего пополнила запасы воды, налив ее в огромное эмалированное ведро, которое нашла под раковиной. Конечно, оно будет нагреваться целую вечность, но если она хочет для разнообразия принять по-настоящему полную ванну, оно того стоит.

Обычно Дерин гораздо быстрее принимала утреннюю ванну, чем ей это нравилось, потому что знала, что Доминик ждет, когда ему разрешат войти, но сегодня вечером она могла себе позволить не торопиться, и она собиралась воспользоваться этим в полной мере.

Она принесла душистую пену для ванны и смягчающий кожу лосьон. Осторожно задернула занавески, потом разделась и, шагнув в старую ванну, соскользнула в спокойную, шелковистую горячую воду, вздыхая от удовольствия, которому ничто не мешало. Она погрузилась в воду почти целиком и положила голову на край ванной, подложив под нее полотенце. Хотя колени поневоле пришлось согнуть, ощущения все равно были великолепными, и она блаженно закрыла глаза. Ничто и никто теперь не имели для нее никакого значения — ни Доминик, ни Джеральд, ни таинственная Тесс — вообще никто. Она пребывала в экстазе.