Лаура Дэниелз - Тайной окруженная

— У вас есть враги?

— Множество! — вскричал Энди. — На каждом шагу! Просто кишат… Сначала устроили так, что от меня ушла модель, на которую я возлагал определенные надежды, теперь заминировали здание, где должен был проходить показ моей новой коллекции… Эти твари способны на все! Вы их не знаете… А я! Я! Взгляните на меня, я же абсолютно беззащитен! Информацию обо мне может получить любой. Она совершенно открыта… Доступна… Не могу же я скрывать дату, время и место проведения своих показов!

— Логично, — констатировал полицейский. — Пройдемте со мной, дадите показания.

Горестно вздыхая, Энди поплелся за ним. Его длинные, а-ля Сальвадор Дали усы утратили горизонтальное положение и беспомощно свисали…

Ситуация еще больше осложнилась к вечеру, когда на показ мод начала прибывать публика. Многие ничего не знали о взрывчатке. Принаряженные, веселые, они оказались неприятно удивлены происшествием и разочарованы тем, что вечер оказался испорченным.

Энди метался от одного именитого гостя к другому, рассыпаясь в извинениях. На него было больно смотреть.

Джини и не смотрела, предпочитала наблюдать за Брюсом.

А в прежние времена приняла бы самое горячее участие, стала бы помогать Энди. Точно так же увещевала бы приглашенных, развлекала разговорами, шутила, показывая, что все совсем не так плохо, как выглядит… Но сейчас она уже не ощущала своей принадлежности к делам Энди.

Нечто подобное сказала даже Нелли, которая подошла к Джини с вопросом, не желает ли она попытаться успокоить Энди.

— Он в этом не нуждается, — усмехнулась Джини. — Его есть кому успокаивать.

С этими словами она покосилась на стоявшую в сторонке всеми покинутую Хейли.

По странному совпадению, именно в этот момент Хейли вдруг повернулась и, вся в слезах, бросилась к своему белому кабриолету. Упала на сиденье, с треском захлопнула дверцу и умчалась на всех парусах — если в данном случае уместно подобное сравнение.

Нелли наблюдала за всем этим с удивлением. Затем она с точно таким же выражением посмотрела на Джини, которая пожала плечами. Тогда и Нелли, дернув плечом, удалилась к обособленно стоящей группке сотрудников Энди.

Джини вздохнула. Ей вдруг вспомнилось, как в недавнем телефонном разговоре Энди обронил фразу наподобие: «Показ пройдет в любом случае — путь хоть пожар, хоть землетрясение».

Выходит, накаркал? Или сам себя сглазил?

А еще, уговаривая Джини присутствовать на показе новой коллекции, он сказал: «Если ты не приедешь, случится что-то ужасное, я чувствую!».

Ну вот, я приехала, и что? — поморщилась она. Лучше бы дома осталась. Возможно, ничего бы этого не произошло.

Потом с горькой усмешкой подумала, что перестала быть талисманом Энди. Пока любила — была, а как разлюбила — все приписываемые ей свойства прекратились…

Начало темнеть, когда работавшие в здании специалисты сообщили, что на первом этаже взрывного устройства не обнаружено. Второй и третий этажи они собирались проверить ночью.

Это означало, что внутрь все равно никого не пустят.

Вздохнув, Джини увидела, что к ней идет Брюс.

— Твои вещи пока останутся в здании.

— Понятно… — протянула она.

— В Филадельфию тебе тоже уехать не удастся. Поэтому… — Брюс чуть помедлил, прежде чем продолжить. — Поэтому приглашаю тебя к себе домой.

Его голос едва заметно дрогнул, выдавая тщательно скрываемое волнение.

Джини опустила взгляд. Ей было абсолютно ясно, что означает это приглашение. Сказав «да», она заведомо согласится со всем, что может произойти между ними нынешней ночью. Вернее, что произойдет.

Ее бросило в жар. Отказаться от приглашения означало бы струсить, предать себя. Но разве не это делала она на протяжении всего долгого периода любви к Энди?

Облизнув сухие губы, Джини тихо сказала:

— Я принимаю приглашение.

У Брюса вырвался вздох облегчения.

— Спасибо.

Прежде чем уехать, они перенесли картонки со шляпами в автомобиль Энди — благо тот не удосужился запереть дверцы.

Оказалось, что Брюс живет в Нью-Джерси. На небольшой уютной вилле, почти со всех сторон окруженной садом. Между деревьев, в траве, то тут, то там горели фонарики, создавая ощущение, будто попал в сказку.

Для Джини это так и было.

Брюс внес ее в дом на руках, что показалось ей довольно символичным, хотя по этому поводу не было произнесено ни слова.

Холодильник Брюса пустовал, поэтому на ужин у них был только сыр, хлеб и вино. Правда, еще свечи, музыка и романтическая атмосфера.

Время от времени Брюс целовал Джини — руки у запястья, ладони, локтевую впадинку… Разумеется, все завершилось пылкими, страстными поцелуями в губы.

Позже Брюс показал, где у него находится спальня. К тому времени Джини уже вся горела и только ждала момента, когда они сольются в объятиях.

Однако Брюс сознательно сдерживал страсть. Сначала он раздел Джини, потом долго покрывал поцелуями и, лишь услышав стон нетерпения, предпринял более решительные действия.

Правда, в самый последний момент, сжимая обнаженную, трепещущую Джини в объятиях, он вдруг хрипло произнес:

— Солнышко, но ты точно не станешь потом обвинять меня в…

Сообразив, что он сейчас скажет, Джини застонала.

— Боже мой, ну почему ты все время говоришь о мужском шовинизме!

Брюс на миг закрыл глаза.

— Однажды меня обвинили в этом смертном грехе. Долгая история, как-нибудь расскажу. С тех пор я как огня боюсь показаться кому-нибудь шовинистом. Довольно с меня этой чуши!

— И поэтому ты все время хочешь слышать «да»?

— Да, — признался он. — Скажи мне это сейчас!

— Что ж… — Джини нетерпеливо изогнулась под ним. — Да, дорогой!

Ночь была долгой и самой прекрасной в жизни Джини. Такого количества нежности и ласки на нее не проливалось никогда. Она была на седьмом небе от счастья, тем более что некоторые произнесенные Брюсом слова позволяли надеяться на еще большее блаженство.

Проснулась она, как и засыпала, — в объятиях своего возлюбленного.

Правда, Брюс еще ничего не знал о своем статусе. Джини пока не ставила его в известность.

Все еще оставаясь в постели, они говорили друг другу нежные слова, когда на лестнице вдруг раздались шаги.

Брюс приподнялся на локте.

— Что за?..

— Ты не закрыл вчера входную дверь! — догадалась Джини.

Она едва успела натянуть на себя простыню, как на пороге спальни появился… Энди!

Джини и Брюс, одинаково нахмурившись, уставились на него.

Он тоже смотрел на них, нежащихся в постели, и молча качал головой, как какая-нибудь нянька, собирающаяся сделать замечание набедокурившему сорванцу.