Кристина Лестер - Парижский треугольник

Внезапно повернулась ручка двери. Она щелкнула так неожиданно и оглушительно в этой мертвой тишине, что Мэг вздрогнула всем телом.

На пороге стоял Оскар. Строгий и гневный. На его волосах лежали снежинки.

– Что происходит?

– Оскар!

– Вы что, с ума посходили?

– Оскар, я…

– Почему вы мне ничего не сказали, Мэг? Что за цирк? Какая свадьба? Вы что, с ума посходили?! – Его трясло, голос дрожал. – Ты одна? Где отец? Вы что, здесь живете?

– Нет, у нас свой дом, Грег у себя в кабинете, – она обиделась, – спасибо за поздравление.

– Поздравляю! – Оскар отодвинул ее плечом и, тяжело размахивая длинными полами английского пальто, пошел на второй этаж.

Некоторое время там стояла тишина, потом начали доноситься возбужденные голоса. Отец и сын, по обыкновению, очень горячо отстаивали свои интересы. Мэг удовлетворенно кивнула сама себе, как будто говоря: «Ну вот, все в порядке, теперь они поорут друг на друга». Она тихо вышла за дверь, села в машину и уехала домой. Второй раз оправдываться перед Оскаром будет невыносимо. Да и что он себе позволяет? Их личная жизнь – не его дело. Он и так уже довольно подробно порылся в ней, как в чужом чемодане. Сначала подталкивал их друг к другу, потом разозлился на то, что ему это удалось… Вытирал ее слезы по Алексу, и вот на тебе: «Вы что, с ума посходили?». Как будто она – не его лучшая подруга, а одна из шальных женщин Грега – посторонняя и одноразовая, с которой можно не церемониться, потому что завтра придет другая.

– А интересно, – вдруг пробормотала она, сжимая руль так, что побелели костяшки пальцев, – за что я обижаюсь на Оскара? Неужели Грег стал мне дороже?

Отец и сын приехали вместе, через час. Оскар отказался ночевать в своем доме, тем более что назавтра хотел полететь в Париж, встречать Рождество.

– Зачем же ты сюда мотался? – грубо спросила его Мэг.

– На вас посмотреть, – он измерил ее нахальным взглядом, – вы ведь теперь миссис Стейлинг?

– Я тебя сейчас побью.

– Да ладно, чуть что обращайтесь. Я на кухне.

И шествуя по коридору в сторону холодильника, он скандально и нарочито громко бормотал себе под нос:

– До чего ж достали! Ой, ну до чего ж достали со своим здоровым английским питанием! Ненавижу овсянку!!!

Грег рано отправился спать, давая возможность молодым людям пообщаться.

– Я так понимаю, вам лучше не мешать, – сказал он, поцеловав на ночь жену, – теперь Оскар с тобой будет выяснять отношения… Как малые дети!

Молодой человек долго не выходил из кухни. Когда в холодильнике ничего не осталось, кроме лимона, зелени и прочих малосъедобных продуктов, он вошел в гостиную и вытянулся в кресле напротив Мэг.

– Ну как, нежишься? Наверно, это приятно, когда тебя обожают.

– Разумеется.

– А он тебя сильно любит, Мэг? – Тут настолько явственно прозвучала ревность за Мелани, что Мэг стало не по себе.

Она вздохнула.

– Ты хочешь услышать подробности?

– Уволь. Меня волнует другое, моя ветреная сестренка. Меня волнует Алекс. Что же будет с ним?

Мэг покосилась на дверь в спальню и сказала:

– Может, пойдем куда-нибудь, дома так надоело.

– Что, папа тебя не выгуливает? Или у вас на это не хватает времени?… Молчу-молчу! Мэг, цветы здесь ни при чем. А ваза, небось, дорогая! – Он отбежал на безопасное расстояние. – Прости. Я взбешен. Мэг, я не знал, что буду так взбешен!

– Ты так сильно переживаешь за Алекса?

– Очень остроумно, сестренка… Постой, а может, мне тебя мамой называть?

– Я сейчас уйду, – она встала, – и никогда больше не буду с тобой разговаривать.

– Ну все, все. Теперь действительно прости.

Она все еще стояла, исподлобья глядя на него. Как же ей не хватало этого балбеса! Как она скучала по нему, в надежде, что кто-нибудь расскажет о них с Грегом, только не она сама, и тогда он приедет к ней, и все встанет на свои места! Он как обычно возьмет ее за руку и скажет: «Ладно, давай, вываливай, что там у тебя стряслось! Сейчас мы все решим!».

А теперь, оказывается, ее можно мамой называть… Если от нее отвернется Оскар, останется только наложить на себя руки.

– Оскар, в чем я перед тобой виновата?

– Ни в чем. Только все, как в кино. Эротический триллер с элементами мелодрамы. Мне не нравится этот жанр, но приходится играть одну из главных ролей. Между прочим, Алекс спрашивал про тебя, я звонил ему позавчера, когда еще ничего про вас с отцом не знал.

Она ясно представила, как Грег сейчас лежит в темноте и вслушивается в звуки из гостиной. Он так притворно зевал, уходя спать, что можно не сомневаться в его теперешнем занятии. Может быть, он даже стоит у двери, тогда ему слышно почти каждое слово.

– Оскар! Ну пойдем на улицу!

Они оделись и вышли на воздух.

После девяти вечера в Вашингтоне было не так многолюдно, как в других городах под Рождество. Но все-таки народ сновал туда-сюда, разнося пушистые елки по своим домам. Витрины пестрели красно-зелеными венками с золотыми колокольчиками, в общем, как всегда, предпраздничная суета. Только сейчас она не радовала их. Падал мелкий снег, кое-где он оставался лежать на пожухлой траве газонов, но под ногами прохожих сразу таял и превращался в жидкую тоскливую грязь. Зима в Вашингтоне.

– Разве это – зима? – грустно сказала она.

– Во-во. В Англии еще хуже сейчас. Там холодно. А вот в Париже – весело. – Он вздохнул. – Эх, Мэг, что ты наделала, я так по тебе соскучился! Думал, будем гулять все каникулы по кабакам, с Алексом вас помирю…

– Нас уже не помиришь. – Мэг рассказала ему историю с Мелани, рассказала про Натали, которая утешала ее, рассказала, как мучительно родилось в ней это решение – выйти замуж за Грега, и как все безнадежно теперь.

Они не заметили, что ушли от дома довольно далеко и уже наступила тихая ночь. Оскар бережно обнимал ее за плечи и грустно качал головой. Снова они стали самыми близкими, самыми родными, и Мэг знала, что не в силах будет скрывать от «братика» ничего.

– Отец тебя очень любит. Он сам мне сказал.

– Я знаю.

– Но это тебя не радует, так ведь?

– Мне иногда страшно за него. Я стала для него навязчивой идеей, и после свадьбы все только усугубилось. Он в прямом смысле слова не может без меня существовать. Оскар, это невыносимо! Он может сутки напролет смотреть мне в глаза, рассказывать, как любит меня, и ни разу не повториться!

– Он знает про Алекса?

Мэг вспомнила их с мужем недавний ночной разговор и мучительно вздохнула:

– Знает.

– От мамы?

– Нет, от меня. Во сне я его звала.

Оскар присвистнул.

– Почему ты не попыталась Алексу все объяснить, ведь мама бог весть, что могла наговорить ему.

– Думаю, так она и сделала. Но объяснять ему было бессмысленно, он разъярился и слышать ничего не хотел.