Виктория Васильева - Всё для тебя

— Эдуард, я столько всего перенесла, пока мы были с тобой в разлуке!

— А кто в этом виноват?

— Как кто? — Анна удивилась таким словам.

— Нужно верить друг другу, тогда никакие злодеи и бармалеи не страшны.

— Ты думаешь? А когда они окружают со всех сторон?

Эдуард засмеялся:

— Тогда нужно брать секиры и рубить им головы.

Она оттолкнула его от себя.

— Я думала, что ты немножечко серьезнее.

Он принял серьезный вид.

— Конечно, серьезнее. Даже больше, чем ты думала.

Разразилась гроза.

Ветер ворвался в комнату, принеся с собой капельки дождя.

— Это в честь твоего триумфа! Небо бьет в литавры!

Молния озарила голубым светом спальню.

— Нужно спрятаться, а то огнедышащий дракон нас проглотит, — сказал Эдуард.

— Но ты ведь защитишь меня? — Анна приблизилась к нему.

— От него или от себя?

— Только не от тебя.

Анна гладила его широкие смуглые плечи.

Он обнял ее за талию.

Обнаженное тело Анны горело огнем.

— Я хочу тебя! — томно сказала она.

Он прижал ее к постели. Руки сжимали упругие женские груди. Сильное тело Анны изгибалось под ним. Он целовал ее лицо и говорил нежные слова.

«Мне хорошо с ним. Очень хорошо. Как я раньше жила без этих рук, без этих губ и не зная его тела? Глаза Эдуарда говорят обо всем. Даже когда он молчит, я знаю о чем он думает. У него слишком чистая душа, она отражается в его глазах. Сколько тепла и ласки дарит он мне!»

Он ласкал ее тело, нежно прикасаясь к нему, и для Анны не было большего блаженства, чем любовь этого человека.

— Я благодарен тебе только за то, что ты есть, — как-то сказал Эдуард Анне. — Даже если бы мы расстались, я бы все равно любил тебя, потому что ты есть.

На следующий день Эдуард принес стопку газет.

Они наперебой рассказывали о вчерашнем триумфе певицы.

«Небывало грациозная Виолетта с прекрасным голосом и потрясающей красотой доставила вчера итальянцам незабываемое удовольствие», — писали одни. «Сенсацией этого года стала примадонна Мариинского театра. Сначала она поражала нас красивой внешностью, глядя с картины известного художника Эдуарда Рашеля, а теперь мы восхищаемся ее голосом. Мы имеем возможность наблюдать редкое слияние неподражаемого таланта и красоты. Театр «Ла Скала» предложил ей продлить контракт», — информировали другие.

Анна была засыпана предложениями подписать контракты с ведущими театрами мира: Лондонским, Байретским и «Гранд опера» в Париже.

— Я не знаю, что мне выбрать?

— А я знаю, — радовался Эдуард.

— И что же?

— Конечно, «Гранд опера»!

Анна смеялась, обнимая его:

— Значит, Париж.

— Иначе и быть не может! — пожимая плечами, говорил Эдуард.

Через две недели они собирались вернуться в Петербург.

«Еще две недели на утрясание всех дел: подписание контрактов, на интервью и съемки», — думала Анна.

— Представляю, как обрадуется Матильда нашему возвращению! — сказал как-то Анне Эдуард. — Она любит тебя и твой успех ей будет очень приятен.

Но Матильда уже радовалась.

О триумфе Анны было известно во всех музыкальных кругах Европы. Газеты и журналы пестрели фотографиями певицы, а телевидение транслировало сцены из спектаклей и интервью с участием Анны.

Матильда сидела у телевизора и, выпуская дым, посылала в экран воздушные поцелуи.

— Алле! Моя девочка! Я рада за тебя! — восклицала она.

Борис с Катериной бесились от гнева, но были бессильны что-либо сделать.

Петербургский свет ждал возвращения «звезды».

Оставалась неделя до отъезда.

— Мы должны посвятить эту неделю только отдыху, — сказал Эдуард Анне.

— Хочется тишины, чтобы никакие газетчики не нашли нас.

— Есть такое место. Удивительно, почему ты о нем забыла?

— Мне с тобой везде хорошо, но хочется тишины.

— А вилла Луиджи?

— Да, конечно! — радостно сказала Анна.

Но потом ее настроение упало.

«Луиджи видел меня у Генриха. Как я теперь покажусь ему на глаза с Эдуардом?» — Анна задумалась.

— Тебя что-то расстроило?

— Да нет, все хорошо. Когда мы едем туда?

Эдуард обнял ее, присев рядом на диван:

— Как скажет моя королева.

— Сейчас! — лицо Анны озарила улыбка.

— Тогда, в путь! — сказал Эдуард, показав рукой на дверь.

Белый «линкольн» примчал их на виллу.

Луиджи был там.

Два скакуна черной масти стояли возле дома.

— Луиджи занимается своим любимым делом, — сказал Эдуард.

— И не один! — заметила Анна. — Здесь два коня!

— Интересно, кого он пригласил на этот раз?

Они зашли в дом.

Луиджи срезал розы, растущие в фойе первого этажа.

— Кого я вижу? — радостно воскликнул он.

— А ты уже на это не надеялся? — шутливо спросил Эдуард.

— Наоборот, только этого и ждал, — весело ответил хозяин виллы. — Проходите в гостиную.

Любовники вошли в комнату.

Эдуард остановился в нерешительности.

Анна, такая довольная, что все хорошо, задержала взгляд на новой картине, приобретенной Луиджи. Потом, посмотрев на кресло, сильно покраснела.

В кресле сидел Генрих.

Все трое испытывали легкое замешательство.

— Добрый день! — набравшись смелости, сказал Генрих.

— Привет, — нарочито равнодушно ответил Эдуард.

Анна в знак приветствия кивнула.

— Как твои дела? — спросила она, поудобней устраиваясь в кресле.

— Все в порядке, как всегда, — ответил смущающийся парень.

Эдуард, закурив, вышел из комнаты.

Анна заволновалась:

«Значит, Эдуард не уверен во мне. Все было хорошо, пока не возник Генрих. Что будет теперь?»

— Занимаешься верховой ездой? — спросила она в надежде, что Генрих, скоро уйдет к лошадям.

— Да, — сказал молодой человек, улыбаясь.

По телу Анны пробежала дрожь.

«Он действительно очень обаятельный. Есть к кому ревновать».

— Там стоят два коня, готовые к прогулке. Может, пойдем покатаемся? — спросил он.

Анна удивилась такому предложению, немного смутилась, но потом, посмотрев на Генриха и его сияющую улыбку, подумала: «А почему бы и нет?»

— Давай пригласим еще Эдуарда!

— Хорошо, — согласился он. — Давай.

Анна позвала Эдуарда, но тот не откликнулся. Она обошла комнаты первого этажа, но ни Луиджи, ни Эдуарда не было. Они с Генрихом вышли на улицу. Ни в саду, ни на берегу моря их не нашли.

— Придется ехать вдвоем. Ты не против? — спросил молодой человек.

— Нет.

«Ну что в этом такого, если я поеду с Генрихом. В конце концов между нами ничего нет».