Моя невыносимая - Марина Вуд
20
Валерия
— Ты молодец, что решила ко мне приехать, — Татьяна кладет рядом со мной стопку с постельным бельем, а я переворачиваю телефон экранов низ, чтобы не видеть очередной входящий от Амирова. — Иногда человеку надо поменять обстановку и перезагрузится.
— Тань, мне так плохо, — прячу лицо в ладони и устало тру глаза. — Ты понимаешь, я когда их там внизу увидела… Потом представила себя рядом лет так через десять. Я этого не выдержу. Просто не выдержу. Буду ревновать и как ненормальная делать пластику, колоть ботокс, или что там еще. Он будет изменять, а я ночами буду плакать в подушку. И жить всю оставшуюся жизнь с комплексом неполноценности.
Подруга присаживается напротив и протягивает мне бокал с белым вином. Беру и делаю глоток. Затем понимаю, что странный на вкус алкоголь просится обратно: — Если уж и заканчивать эти отношения, то лучше сейчас, — оставляю бокал в сторону. — Пока все это зашло еще дальше.
— Дальше будет только больнее. С этим я согласна, — Таня подгибает ноги и садится в позу йога. — А если предположить хэппи энд?
— На грани фантастики. Почти десять лет разницы в возрасте. Разная религия. Понятия о жизни разные в конце-то концов, — обреченно развожу руками. — Жаль, что я Громова в свое время не послушала. А ведь он меня предупреждал.
— Лер, но тебе ведь было хорошо все это время? — Танюша азартно прищуривает свои накрашенные глазки.
— Очень, — честно отвечаю я. — Иногда даже слишком хорошо. Ты знаешь, я чувствовала себя девочкой, когда он зажимал меня в темных углах, — смущенно улыбаюсь. — Это было так… так… будто бы в первый раз.
— Я сейчас заплачу, — хватает бокал с вином и отпивает из него. — Как я завидую тебе.
— Нашла чему.
— Счастливая ты, Лерка! Я бы тоже так хотела. Еще хоть бы разочек влюбиться, как в юности.
Откидываю голову на мягкую спинку дивана и мозолю глазами белый потолок: — Да уж! От счастья прям не знаю, куда мне себя деть.
У меня на душе сейчас так гадко, что не передать словами. Такое чувство, что я сама себя загнала в ловушку, из которой мне не выбраться. Мозгами понимаю, что надо бы поговорить с Эльдаром и объясниться. Поставить жирную точку и все забыть. Но вот сердце, никак не хочет этого. И единственный, верный шаг на данный момент, просто сбежать от всего и забыться. Если первое я реализовала как истинная трусиха, в квартире у подруги, то со вторым труднее. Потому, как пить я попросту не могу.
Всю ночь меня мучила бессонница. Я несколько сотен раз прокручивала предстоящий диалог с Амировым. Подбирала правильные слова. Составляя разные фразы. Даже представляла, как буду себя вести в этот момент.
В душе все время закрадывается сомнения. Я не уверена в том, что смогу вот так взять и в один миг перечеркнуть все, что было между нами. Не знаю, хватит ли мне духу сказать ему все как есть. Очень трудно идти наперекор своему сердцу. Уж лучше бы эта участь выпала ему. Я бы себе поплакала несколько дней и на зло всем продолжила бы жить дальше. Больно осознавать, что все это было моей ошибкой. Мне кажется, что только я во всем виновата. Если бы я не дала слабину, и не позволила ему переступить черту, ничего бы не было. Надо побыстрее все отпустить и не терпеть эти муки и душевные терзания.
Как бы я этого не боялась, но мне самой придется поговорить, чтобы закончить этот роман. А ему придется принять мои слова как данность. Вот только, останется один вопрос. Что делать с чувствами. Их не законсервируешь, как клубничное варенье в стеклянную банку. И не закрутишь плотно жестяной крышкой.
***
На улице сегодня пасмурно, как и в душе. Смотрю в зеркало заднего вида — мелкие морщинки в уголках глаз. А еще темные круги вокруг. В общем кошмар. Бессонная ночь оставила свой отпечаток.
Беру с заднего сидения зонт. Проверяю содержимое сумочки и снимаю с крепления телефон, который последние пол часа служил для меня навигатором. Выхожу из машины и вижу запаркованный рядом автомобиль Эльдара. Внутри все мгновенно натягивается струной. Раскрываю зонт. Блокирую машину и иду неспешным шагом в сторону клуба. Заходу в здании и так же медленно шагаю в направлении кабинета. Теряюсь, когда вижу парня возле двери. Не знаю, что говорить. Пока шла сюда, все слова словно выветрились из моей головы. Поэтому просто молча смотрю на него. Эльдар тоже ничего не говорит. Между нами образовывается невидимая пропасть.
— Доброе утро, — здороваюсь и слабо улыбаюсь.
— Привет, — нехотя отвечает. Смотрит себе под ноги. В сторону. На меня глаза не поднимает. Наверное, хочет продемонстрировать мне свою обиду. Между нами больше нет ни тепла, ни нежности.
Сглатываю образовавшийся в горле ком. Достаю ключи, и открываю кабинет.
— Проходи, — вздыхаю, набрав побольше воздуха в легкие.
Парень молча переступает порог и подходит к окну.
— Как твои дела? — бросаю ключи на стол и снимаю влажный плащ. Это не совсем то, что мне сейчас надо ему говорить.
— Нормально, — сухо и без заминки отвечает Эльдар.
Давай, Лера! Соберись. Наступил тот момент, когда надо все закончить. Иначе, если ты не сделаешь это сейчас, ты не сделаешь это никогда.
— Эльдар, — произношу его имя и перевожу дыхание. — Между нами все закончено, — спокойно произношу каждое слово, а внутри бушует настоящий ураган. — Мы с тобой слишком разные, — каждое слово дается с трудом. Еще секунда и я не выдержу. На глаза накатывают слезы, но я держусь. Смотрю на него не моргая, чтобы не разреветься. Не хочу, чтобы он знал, как мне сейчас больно.
— Как скажешь, — резко отвечает он. Он хмур. На его щеках зло играют желваки.
— Извини, — я поднимаюсь на ноги и быстро выхожу за дверь. Несусь куда глаза глядят. Мне все равно где сейчас оказаться. Лишь бы подальше от сюда.
Черт! Побольнее кусаю свою ладонь. Мне надо перебить душевную боль физической. Хочется заорать, но я лишь сильнее зажимаю зубами кожу. Я сильная. Я справлюсь. Всхлипываю и начинаю давиться слезами.
Эльдар
— Что это значит? — дрожащими губами шепчет сестра и прижимается к моей руке, ища защита и поддержки.
— Это значит, что ты свободна.
Казалось бы, я должен сейчас радоваться вместе с ней. Но мысли мои сейчас на втором этаже. Надо бы найти тетку и спросить, как там Лера.
— О, Аллах! — она поднимает руки к небу и начинает улыбаться.
— Не радуйся так открыто.
