Дорис Уилкс - Любовь — это серьезно

— Не волнуйся, я тебя не подведу, — выдавила Тори. Ей было трудно дышать, не то что говорить. Сегодня вечером их пригласили на благотворительное мероприятие в пользу умственно отсталых детей. Кстати, она с удивлением узнала, что Винс выписал фонду чек на более чем щедрую сумму. — Твой ребенок не помешает мне выполнить долг добропорядочной супруги добропорядочного человека, — произнесла она со всем сарказмом, на который была способна в своем теперешнем состоянии.

Но Винс подхватил ее на руки и проговорил твердо, но с какой-то странной хрипотцой:

— Ты никуда не пойдешь.

Тори протестующе пискнула, но получилось у нее не очень-то убедительно. Пока Винс нес ее в спальню, она, закрыв глаза, старалась не поддаваться расслабляющему ощущению его близости. Но ей было так хорошо. Она опустила голову ему на плечо, прижавшись щекой к мягкой ткани его пиджака.

«Я люблю тебя! Я люблю тебя!» — казалось, кричало ее сердце. Ее тело впивало его тепло. Его щека была так близко от ее губ... Знакомый запах одеколона...

— Винс...

— Тебе надо прилечь, отдохнуть, — сказал он все с той же странной хрипотцой, как будто у него в горле стоял ком. Он уложил ее в постель и накрыл пледом, не обращая внимания на ее слабые возражения. — Я попозже зайду.

Но не зашел. Тори ждала, ждала и сама не заметила, как заснула, а когда открыла глаза, за окном вовсю жарило солнце. Было уже далеко за полдень. То есть Винс уже должен был уехать на благотворительное собрание.

Как бы подтверждая ее догадку, за окном раздался мерный рокот двигателя. И знакомо прошуршали по гравию шины «БМВ».

Тори бросилась к окну, чтобы хоть издали посмотреть на мужа, но увидела только черный джип Флоранс, припаркованный на стоянке у дома. Выходит, Винс позвонил приятельнице, пригласил поехать с ним вместо плохо себя почувствовавшей жены.

Обида, боль, возмущение, ярость охватили ее... Как он мог?! Как он мог?!

Да очень просто, прошелестел у нее в сознании коварный голосок. Если Винс убежден, что ты «крутишь любовь» с Томом Дигби, он вправе считать, что и ему все позволено.

Так... Неужели нет никакой надежды? Все! — сказала себе Тори. Пора что-то делать. Нет безвыходных ситуаций. Все еще можно поправить. И заняться этим надо прямо сейчас. Тори решительно сняла трубку и набрала номер. Через секунду она уже говорила с Томом.

— И что ты хочешь, чтобы я сделал? Убедил Винсента Ллойда в том, что мы с тобой не встречаемся? — Тут как раз подошел официант, и Том заказал себе крем-брюле. Тори решила не брать десерт. Когда официант ушел, Дигби со смехом продолжил: — Если сейчас твой муженек сюда вошел, он бы мне точно не поверил.

Тори невольно поежилась. Меньше всего ей хотелось сидеть в одном из самых, пожалуй, престижных ресторанов города в компании Томаса Дигби. Да, ей надо было с ним поговорить. Но она собиралась зайти к нему в офис. Собственно, вчера они именно так и условились. Однако сегодня Том все-таки затащил ее сюда.

— Пожалуйста, не надо так шутить!

По ее резкому тону, по лихорадочному блеску глаз Том, должно быть, догадался, что его собеседница сейчас просто в отчаянии.

— Ладно, не буду, — проговорил он примирительным тоном, глядя поверх плеча Тори на официанта, который уже возвращался с заказом. — Хотя, если цветущая молодая жена не в состоянии сама убедить супруга в своей верности и любви, тогда... тогда, по-моему, дело плохо. Должен заметить, он производит впечатление жуткого собственника. И патологического ревнивца! — Том пристально посмотрел на Тори, не обращая внимания на официанта, который ставил перед ним вазочку с мороженым. — А он тебя, часом, не бьет?

Тори прожгла Дигби убийственным взглядом. Официант — профессионал в своем деле — не подал и виду, что что-то услышал. Но ей все равно было неприятно.

— Должен признаться, мне даже слегка импонирует, что Ллойд думает, будто я любовник его жены, — самодовольно заметил Том, когда официант ушел. — Такой весь из себя видный мужик, при всей-то его искушенности и деньжищах... Для него это, наверное, что-то новенькое: думать, что женщина — и не просто любая женщина, а его законная жена — от него гуляет. Какой удар по самолюбию! Из того, что мне доводилось о нем читать, я могу с уверенностью заключить, что большинство женщин, с которыми он когда-либо встречался, душу бы дьяволу запродали, лишь только подольше оставаться в его постели.

— Том!

Тори совсем не хотелось знать, какие были у Винса женщины.

— Прошу прощения, сердце мое, — пробубнил Дигби, отправляя в рот ложку мороженого, — но боюсь, с ним тебе придется разбираться самой. Если ты не можешь убедить собственного муженька в своей невиновности, это, как говорится, твои трудности. Я совсем не хочу, чтобы меня размазал по стенке ревнивый супруг... Он меня в два раза выше, и нрав у него просто бешеный. А я еще жить хочу... Да, тогда получилось не очень удобно, когда он застал меня у тебя в спальне... Но, я подчеркиваю еще раз: это твой муж и разбирайся с ним сама. Если, конечно, у него нет других причин сомневаться в твоей добродетели и беззаветной к нему любви. Вероятно, не стоит сейчас вспоминать о том, что давно прошло, но иногда прошлое тяготеет над нами... Причем, подчас мы и сами того не подозреваем. Мы все совершали ошибки, особенно будучи юными и впечатлительными. Конечно, чему-то жизнь нас учит. Но, случается, мы все равно наступаем на те же грабли...

Тори с отвращением наблюдала за тем, как он смакует мороженое, густо политое карамелью. Ей казалось, еще немного — и ее просто стошнит. Она уже жалела, что обратилась к нему. Помогать он ей не намерен. Чего, впрочем, и следовало ожидать. Она знала, что Дигби мерзавец, но не до такой же степени... Мало того, что он ее унижал все утро, так еще и разбередил старую рану, напомнив о той неизбывной боли, которую Тори пережила десять лет назад. Ей было тогда так плохо. Хотелось облегчить душу, поговорить хоть с кем-нибудь... С кем угодно. И надо же было такому случиться, что из всех своих тогдашних знакомых она выбрала именно этого прохиндея, который сидит сейчас напротив и с наглой рожей жрет крем-брюле.

— Знаешь, — продолжал Дигби как ни в чем не бывало, — зря ты не взяла мороженое. Вкуснейшая штука. И хорошо освежает в такую жарищу.

— Какой же ты мерзкий! — Тори вскочила, едва не опрокинув столик.

Он мстил ей за то, что она задела его мужское самолюбие, отказавшись с ним переспать. Потому что уже тогда, в девятнадцать лет, поняла, что это за человек.

— Отнюдь. — Том, похоже, ничуть не обиделся. — Я просто практичный. И трезво смотрю на жизнь.

Он говорил что-то еще, но Тори его не слушала, в ужасе уставившись в дальний конец зала.