Сьюзен Нэпьер - Смеющаяся богиня
– Джулиан? – Бледное от обморока лицо Ванессы вновь залила краска.
– Да. Тот самый, за которого ты меня только что приняла. Негодяй, которого ты умоляла не причинять тебе боль.
Ванесса стала натягивать кардиган на обнаженную грудь и хотела было сесть, но Бенедикт не дал ей это сделать.
– Простите, – лишь смогла вымолвить она.
– И ты меня тоже. Но я хочу знать, что он с тобой сотворил. Изнасиловал?
– Н-нет.
Услышав такой неуверенный ответ, Бенедикт поджал губы, а его голубые глаза были полны решимости.
– Мы не уйдем отсюда, Ванесса, пока ты не скажешь. Я не хочу расплачиваться за чужие грехи. Кто этот проклятый Джулиан?
Она выдержала его взгляд.
– Мой знакомый. В Англии.
– Ты была в него влюблена? Ванесса отвела глаза.
– Нет! В общем… не знаю…
– Это не ответ. Так как же?
Бенедикт разозлился, но Ванесса чувствовала, что не она тому причина, и умоляюще посмотрела на него.
– Пожалуйста, я должна застегнуться. Вначале Ванессе показалось, что он не даст ей это сделать, так как снова стал пожирать глазами ее розовые, обцелованные груди, но он чертыхнулся себе под нос и, перевернувшись на бок, стал искать очки на одеяле среди разбросанной еды. Надев очки, Бенедикт мрачно наблюдал, как она торопливо застегивает сначала лифчик и джинсы, затем маленькие пуговички на кардигане, которые выскальзывали из ее дрожащих пальцев. Тогда, нетерпеливо что-то проворчав, он сам этим занялся. А она чувствовала, что соски у нее все еще твердые и пульсируют. Покончив с кардиганом, Бенедикт взял ее за подбородок.
– А теперь. Ванесса, рассказывай. По тону она поняла, что отказа он не потерпит, особенно после их интимных объятий.
– Джулиан был сыном человека, у которого я работала дворецким в Лондоне, – усталым голосом начала она. – Он привык к любовным победам, а я оказалась слишком наивной и глупой. К тому же это была моя первая работа, я жила в Лондоне одна, без семьи и друзей. Обстановка в доме была очень нервозная – Эгон Сент-Клер и его жена скандалили и собирались разводиться, а двое их взрослых дочерей и Джулиан периодически появлялись и принимали участие в склоках.
Ванесса высвободилась из рук Бенедикта и села, стараясь не замечать, что его привлекательность нисколько не пострадала оттого, что он был весь взъерошенный и не так элегантен, как всегда: испачканные кофе брюки плотно обтягивали бедра, рукава свитера задрались и видны были поросшие темными волосами руки, на крепком запястье поблескивали металлические часы.
– Когда Джулиан начал усиленно оказывать мне знаки внимания, я была польщена. Ему было тридцать – богат, красив и опытен. На какую девушку в девятнадцать лет это не произведет впечатления? Он представлялся мне эдаким романтическим мучеником, который мечтал, чтобы его от беспутной жизни избавила любовь простой хорошей женщины. И я, как последняя дура, попалась на эту удочку. Я была нужна ему всего на одну ночь, чтобы потешить самолюбие… – Ванесса, не дрогнув, посмотрела на Бенедикта, и в ее голосе и горькой улыбке отразилось перенесенное гнусное унижение. – Так что, как видите, это не было изнасилованием – я отдалась ему по своей воле.
– Но в какой-то момент ты передумала? – проницательно спросил Бенедикт. – Если он принуждал тебя, то это насилие.
Ванесса скривилась, но постаралась быть честной.
– Говорю вам, я сама хотела этого… Но я ничего не умела и была неловка… – Она замолкла и, пожав плечами, уставилась на покрытое белыми барашками волн море. – Неудивительно, что он разозлился в конце концов.
– Он тебя ударил? – сдавленным голосом спросил Бенедикт.
– Нет, нет, ничего подобного. Но он был очень сильный и не отпускал меня до тех пор, пока не… – Ванесса вздрогнула, и глаза у нее потемнели от воспоминаний. – Я просто… была вся в синяках, – произнесла она, не желая вдаваться в подробности. – Пару дней я плохо себя чувствовала. – А когда очнулась, над головой разразилась новая буря, добавила она про себя.
Бенедикт сразу учуял, что она не все сказала.
– Он был твой первый мужчина? – жестко спросил он. – Первый возлюбленный, оказавшийся эгоистом и ублюдком!
Ванессу смутила страстность его тона.
– Это случилось давно и к вам не имеет никакого отношения…
– Имеет, если ты станешь падать в обморок каждый раз, когда достигнешь оргазма в моих объятиях.
– Бенедикт! – Словно защищаясь от него, Ванесса сложила руки на ноющей груди. Предательские струйки наслаждения пробегали у нее по телу. Она испугалась. – Я не хочу, чтобы это повторилось, – с отчаянием сказала она. – Я не могу себе позволить вступить с вами в связь…
– Но почему? Я свободен, и тебя это ни к чему не обязывает.
Легкость, с которой он это произнес, просыпала соль на ее рану.
– Джулиан говорил то же самое, а в результате мне это дорого обошлось!
– Что же с тобой случилось?
Пора ему все узнать. Возможно, тогда это ужасное состояние нерешительности и опасений прекратится. Он окончательно и бесповоротно откажется от нее, уволит, и она уйдет с ущемленной гордостью, но хотя бы с неразбитым сердцем.
– Я говорю о том, почему уехала из Англии, – начала Ванесса, и голос ее был тверд, как и взгляд. – Я вынуждена была это сделать, и не только из-за Джулиана. Я спала и с его отцом, толстым, отвратительным и по возрасту годившимся мне в дедушки. Мне было наплевать – он ведь богач. – Слова Ванессы лились звенящим потоком, а она говорила и говорила:
– Видите ли, я все распланировала. Я пробралась в дом Эгона, а затем совратила его, и он изменил жене и по моему настоянию выгнал ее. Я постаралась, чтобы он порвал с семьей, и убедила его составить новое завещание в мою пользу. Потом он весьма кстати умер от сердечного приступа, предположительно после того, как я ночью впрыснула ему воздух в вену. Но вскрытие этого не подтвердило, и я вышла сухой из воды.
– Черт возьми, о чем ты говоришь? Ванесса почувствовала, как шокировала его своим рассказом. Такого утонченного человека, как Бенедикт, передернуло от всей этой мерзости и грязи. Грязь не так легко отмыть. Именно на это и рассчитывали Сент-Клеры, включая Джулиана, когда стали распространять сплетни. Джулиан лишил ее не только девственности, но и доброго имени. К тому времени, когда скандал утих, она стала парией в обществе. Только отец и судья Ситон не отвернулись от нее. Судья был другом Эгона Сент-Клера и хорошо знал жадность и злобу Белинды Сент-Клер и ее отпрысков. Судья, так же как и Ванесса, ужаснулся тому, что Эгон сделал ее невольным орудием своего посмертного мщения ненавистной жене, назначив наследницей. В результате Ванесса оказалась единственной мишенью бешеной злобы Белинды. Судья Ситон советовал Ванессе предъявить иск Сент-Клерам за клевету, но она хотела лишь одного – забыть весь этот кошмар. У нее не было сил предавать дело гласности. Любопытство и осмеяние толпы настолько подорвали ее силы, что она оказалась на грани нервного срыва.
