Саша Майская - Срочно требуется муж!
Она откинулась назад, тяжело дыша от возбуждения и веселого ужаса. Было светло и ясно. И при свете разгорающегося нового дня перед ней стоял совершенно обнаженный, возбужденный и явно растерянный мужчина, стоял и ждал приговора.
На жизнь и любовь — или на смерть и позор.
Ольга улыбнулась. Подалась вперед, встала перед ним на колени. Подняла голову и посмотрела в его глаза. Обвила руками его бедра. Вытянулась стрункой. И осторожно, очень нежно коснулась губами его груди. Там, где сердце.
Потом чуть ниже и еще ниже, еще… Она целовала его тело все более откровенно и страстно, не просто лаская, а призывая его ответить на ласку.
Кирилл держался, сколько мог, сдвинув брови и ожидая ответа, но потом острое наслаждение пронзило его тело, и он опустился на кровать, увлекая за собой Ольгу. Два тела сплелись воедино, стали одним, и солнце наступившего лета заливало их золотом, а воробьи вдохновенно пели за окном не хуже соловьев.
Беззаботные пташки озадаченно умолкли на секундочку только тогда, когда под крышей пентхауса раздались одновременно два тихих вскрика, два стона блаженства, два одновременных признания…
— Я люблю тебя…
— Я люблю тебя…
— Ты мой…
— Ты моя…
Вот и все. Птицы запели снова, потому что после таких слов может быть только песня. Нескончаемая песня любви…
И любовники вознеслись в небеса и обрушились с них в радугу, а звезды в свою очередь сплели им песню из своих лучей, и никого это здесь не удивило, потому что некому было удивляться. Рай всегда на двоих, и нет в раю ни смерти, ни боли, ни стыда, ни чудес, потому что рай — это одно большое чудо, ибо это — Любовь.
Звезды повисли слезами на ресницах женщины, и мужчина пил ее поцелуи так же жадно, как она ласкала его, кровь превратилась в огонь, а огонь превратился в золото, дыхание стало единым, и плоть стала единой, и дух стал един — и свободен.
Океаны обрушатся и станут горами, звезды погаснут и родятся вновь. Как — будешь знать только ты. И он.
Истина вспыхнет под веками ослепительным солнцем, и не будет ни времени, ни смерти. Как — будешь знать только ты. И он.
Письмена улетят по ветру, горы станут морями, золото — прахом, время — вечностью.
Но останутся двое. Ты. И он.
И однажды ты без страха посмотришь в глаза ангела с черными крыльями и скажешь:
— Я люблю!
Ангел кивнет. И отвернется, подарив тебе еще один миг вечности.
Эпилог
Через пару дней после описанных событий Ляля Бескозыркина устало брела по бульвару имени Другого Светила Русской Литературы. Ноги у нее подкашивались и противно вздрагивали, когда Ляля чуть притормаживала.
Она шла так уже не первый час. Второй. За это время Ляля успела съесть сосиску в тесте и мороженое со вкусом какого-то очень сладкого фрукта, так что теперь Ляле очень хотелось пить. И полежать. Желательно — вытянув усталые ноги.
И все исключительно потому, что сломалось это несчастное метро! Лялю это прямо удивляло, какая-то ерунда, ведь жили же наши предки без всяких метро и троллейбусов, и ничего, везде успевали, никто не погиб! А тут?! Жалких три станции не доехала она до нужного места, и вот уже близка к полному отчаянию…
Оказалось, полное отчаяние выглядит совсем иначе.
Полное Отчаяние поднялось к ней навстречу с узкой лавочки. У Полного Отчаяния в васильковых глазах застыли тоскливые слезы, спутанные волосы, схваченные в неряшливый хвостик, жалкими прядками обрамляли измученное лицо, и уж совсем неуместно смотрелась на этом тонком и интеллигентном лице трехдневная щетина.
Петечка Збарский, так стремительно упавший с Олимпа бизнесменов-небожителей, растерянно смотрел на Лялю, и та абсолютно против воли почувствовала прилив острой жалости.
— А! Это ты! У, змей!
— Ляля…
— Я тебе не Ляля, а Людмила Петровна!
— Ляля… Петровна…
— Бож-же мой! Какой позор! Абсолютно и несомненно пьян!
— Ляля, я где?
— Традиционный вопрос в традиционных обстоятельствах. Ответ в рифму я отметаю, не в том возрасте нахожусь… Петечка, а ты что, здесь ночевал?!
Петечка одарил Лялю еще более душераздирающим по своей тоскливости взглядом и издал вздох, больше похожий на вой. Лялю осенило.
— Ага! Кажется, догадываюсь! Тебя выжил из лубяной избушки Тиребеков! Я так и знала! Мне многие говорили, что этим кончится…
— Что ты, что ты! Я убежал сам!
— Убежал?! От Тиребекова?!
Выяснилось следующее. Вернувшись в столицу только сегодня утром, на ночной электричке, в которой у него украли кошелек и отобрали портплед, Петечка с трудом, но все-таки добрался до родных пенат. Сарухан Тиребеков последовательно впал в буйную радость, потом в буйный гнев, а уж по окончании сбивчивого рассказа своего кунака и вовсе потребовал от Петечки решительных джигитских поступков, а именно — пойти к Ольге, извиниться и побрататься с Кириллом, после чего отдать себя в его руки… Одним словом, нечто немыслимое.
Сам Тиребеков при этом плакал страшными и горючими слезами, бестолково собирал вещи и обещал умереть за кунака. Обессиленный этим шквалом диких эмоций, Петечка удрал, пошел немного проветриться, прогуляться по тихим столичным удочкам, но довольно быстро выяснилось, что постоянные передвижения на машине не доводят до добра: Петечка заблудился…
Тут Ляля на секундочку очнулась и изумленно огляделась. Заблудиться ЗДЕСЬ, на бульваре, было в принципе невозможно: позади виднелся купол единственного в мире храма, расположенного прямо поверх плавательного бассейна, справа откровенно сверкали золотые орлы на красно-зеленых башнях, слева вонзалась в небо пирамида, битком набитая дипломатическими тайнами…
Ляля вздохнула и взяла Петечку за руку.
— Пойдем. Тут совсем близко, в переулках.
— Пойдем. А куда?
Ляля заботливо отвела спутанные волосы с высокого чела бывшего баловня судьбы и женщин.
— Домой, Петечка. Домой.
Через месяц они поженились. Кто именно, спрашиваете? Ну… практически все. А кто не поженился, те все равно жили долго и счастливо.
Петечка — после ужасных приключений и треволнений — на некоторое время потерял чувство реальности, и тогда Ляля Бескозыркина, внезапно поняв, что к мужчинам ее влечет исключительно материнский инстинкт, буквально силой женила его на себе. Как ни странно, этот брак оказался счастливым: каждый нашел то, что искал. Петечка теперь накормлен, обласкан и наконец искренне любим — а Ляле есть куда приложить свою неуемную энергию. К тому же скоро намечается появление Васечки… то бишь Василия Петровича Збарского-Бескозыркина.
