Мама для Жеки (СИ) - Кострова Валентина Викторовна

- Это и есть моя типа мать! – услышала я голос Жени. И стала еще пристальнее рассматривать женщину, которая десять лет назад бросила такого чудесного ребенка. Мы смотрели на них. Жаль, что не слышали разговора. Говорила в основном женщина, то улыбалась, то хмурилась. Она говорила долго. Официант успел принести наш заказ.

- Я на нее похожа? – Женя смотрела на меня в ожидании, я заставила себя повернуться к девочке. Неее, Женя была копией Вадима.

- Нет, ты папина дочка!

- Интересно, о чем они могут разговаривать?

- Ну, может, решили договориться между собой о тебе, а потом официально все оформить. Без войны.

- Ты так думаешь? А если она предлагает ему воссоединиться? – это было больно. При мысли о том, что он может жить с другой, физически становилось плохо. Я еще могла смириться с тем, что у взрослого мужчины была любовница, трезво смотрела на некоторые вещи, но вот осознать то, что рядом с ним и Женей будет женщина, которая приготовит ему кофе, девочке кашу – было трудно, невозможно. Хотелось зарычать. Мое! Посмотрела в голубые глаза. Мое, даже вот эта десятилетняя девочка – больше, чем просто девочка. Да, пусть не я ее вынашивала, не я ее качала на руках, кормила, учила делать первые шаги, но… она стала настолько родной, близкой… что, если ей так хочется, стану мамой. Самой лучшей! Вновь обернулась. Вадим улыбался. Немножко криво, с легким налетом презрения, но так мило. Даже такая улыбка могла растопить любое ледяное сердце. И вот… чтобы стать мамой Жени, нужно хоть кем-то стать в жизни Вадима. Без чего он не сможет жить…

***

Было темно. Время только-только перевалило за полночь. В последние дни только ночью и прихожу. Это был, конечно, не лучший выход, но единственный, чтобы не сталкиваться с Асей. А на выходных старался тоже сбежать. Куда угодно, лишь бы не быть с нею. Особенно наедине. Чего мне стоило пережить первое сентября. Мы были втроем. И очень многие приняли нас за семью. В прямом смысле. Так и помню радостный голос нового классного руководителя Жеки:

- Женечка, какая у тебя мама молодая! Девочка!

Родители, с которыми не один год контактировали, сначала удивились, потом нахмурились, потом заулыбались. Все без исключения отреагировали радостно. Меня поздравляли. Сначала пытался объяснить, что вышло недопонимание, потом плюнул. Всех все равно не убедишь. А Ася… она была прекрасна. Впервые увидел ее в платье, такое нежно-голубое с цветочным принтом, классические бежевые лодочки на каблуках. Волосы были слегка завиты, распущенны. Макияж подчеркивал ее милость и юность. Еще она переплела свои пальцы с моими, когда мы наблюдали за Жекой на линейке. В фиолетовых глазах застыли слезы умиления. Осознанно или нет, она прижималась ко мне, то поправит галстук, который почему-то оказался в тон ее платья, то какой-то комментарий шепнет на ушко, обжигая дыханием. Уверен, что со стороны мы выглядели как молодожены! Потому что сам, как дурак, улыбался, не в силах смотреть на нее хмуро. Не в силах был противиться желанию ее касаться: то поправлю прядь, за локоть возьму, то сам что-то шепну на ушко. Жека смотрела довольно, вставала между нами, позировала фотографу с радостной улыбкой. Я долго на работе смотрел на фотографии, которые мне позже скинул фотограф. Больше всего задела одна: мы шли к машине. Женя посередине, держа нас за руки, смотрела на Асю глазами, полными обожания. И я почти так же смотрел. А Ася смотрела нежно на дочь. Именно эта фотография теперь была у меня на рабочем столе компьютера.

В гостиной работал телевизор. Я замер в дверях. На диване спала Ася. Жека сегодня осталась ночевать у дедушки. Они соскучились друг по другу. Василек тоже. Ася подложила одну руку под щеку, вторая лежала на талии. В последнее время она стала носить нежнейшие, эротические ночнушки. Вот и сейчас на ней была ночнушка на тонких бретельках, обтягивающая, цвета красного вина. По краям пришито черное кружево. По-хорошему мне следовало ее просто накрыть пледом и идти в свою спальню. Вместо этого, подойдя к дивану, взял ее на руки, намереваясь перенести… хотелось на свою кровать. Темные ресницы дрогнули. И вот она смотрела на меня сонными глазами, слегка приоткрыв губы. Не сдержался и прильнул к ним, просто прижался своими сухими губами. Она сама очертила мои губы, ныряя вглубь моего рта. И пошло все к чертям…

Мы смотрели друг на друга, лежа рядом. Сожалел? Нет. Грызла совесть? Нет. Было пусто. В теле, в голове. Словно перевернул страницу. Нет, просто закрыл книгу своей жизни и достал новую. Теперь думал, что вписать. Хотелось хорошего, красивого. Для себя. Для Жеки. Для Аси.

- Жалеешь? – робко спросила девушка, смущенно натягивая простынь до подбородка. Покачал головой. На прикроватной тумбочке горел один ночник. За моей спиной. Поэтому мое лицо было в сумраке, ее на свету. Она тоже не жалела, только чего-то боялась. Этот маленький страх притаился в уголках глаз. Хотелось что-то важное сказать, но никак не улавливал мысль. Абстрактное что-то крутилось в голове, но в слова не хотелось оформляться.

- А ты?

- Я? Нет. Мне понравилось. Так будет всегда?

- Всегда… - потянулся к ее губам, притягивая к себе. И запоздало понял, что вопрос был задан совершенно не про то, что происходило сейчас между нами. Только вот уверенности в своем «Всегда» я не испытал. Если отвечать на ее вопрос с другим смыслом.

***

Я летала. Оказывается, и в реальности за спиной могут вырасти крылья. Счастье распирало изнутри. Хотелось постоянно петь и танцевать. Что я и делала сейчас, следя, как жарится омлет и варится каша.

- Доброе утро! – шею обожгло жаркое дыхание, крепкие мужские руки обняли за талию, губы коснулись ушка. Рука с лопаткой замерла в воздухе. Низ живота заныл в предвкушении, импульсы простреливали неожиданно и мощно, заставляя вздрагивать. Он развернул меня к себе лицом, прижал к столешнице и прильнул к губам. Я сходила с ума. От одного его запаха сандала и ванили. Я каждую ночь умирала в его объятиях, поутру воскресая, готовая вновь умереть – лишь бы рядом с ним. Единственное, что перчило – это его отстраненное отношение, когда была Женя. При ней он вел себя сдержанно, ни намека на наши отношения. Как это мы до сих пор не спалились перед его дочерью, загадка. Хотя я ловила на себе прищуренный хитрый взгляд девочки, смутно догадывалась о том, что она не настолько глупа и мала, как думает ее отец.

- У вас, кажется, что-то пригорает! – мы одновременно вздрогнули от этого голоса. Вадим вмиг стер с лица обольстительное выражение, глаза холодно на меня смотрели в упор. Сглотнула. Как у него так получается быстро меняться? Пусть научит. Потому что я резко отвернулась к плите, пряча свои пунцовые щеки. Омлет и вправду подгорел. Прислушалась. Вот отодвинулись два стула. Никто не произнес и слова. Почти успокоившись, разложила по тарелкам еду, поставила на стол. Чашки, чай, Вадиму кофе. Села сама. Вадим опять уткнулся в планшет.

- Не, я, конечно, понимаю, что еще мала для понимания некоторых отношений между взрослыми, но вы вообще собирались мне говорить о том, что теперь вместе? – голос Жени был ровный, но со смешком. Рука Вадима дрогнула с чашкой. Взгляд его серых глаз метнулся на дочь. Видно, прикидывал в уме степень развития девочки в некоторых вопросах.

- Я могу теперь говорить, что у меня есть мама? Знаешь, после линейки все уверены, что Ася моя мама. И ничего страшного нет в том, что выглядит, как сестра. У Каратаевой тоже папа женился на молодой. Правда, она с ними не живет и новую жену папы называет «Алисияяяя». Но мне ведь можно Асю называть мамой??? И потом, когда появятся сестренки-братики, как-то нелогично мне будет Асю называть по имени, когда они будут ее звать мамой!

Женя своей речью убивала наповал. Я со страхом смотрела на лицо Вадима. Оно стало вообще чужим, незнакомым. Бесстрастным, отталкивающим.

- Женя, стоп! – он не крикнул, просто спокойно процедил сквозь зубы. Я уже поняла, что «Женей» он называет дочь, когда ничего хорошего ей не сообщит. Или что-то серьезное. Поэтому сама напряглась.