Сбежавшая невеста для Грозного - Елизавета Найт
Голова откидывается. Клацают зубы. Едва могу удержаться на ногах от такой оплеухи.
— Не смей! — рычит Грозный, скидывая с себя очередного бойца Маги. Им на помощь бросаются еще двое, которые только что поднялись по лестнице.
— Как вы меня все заебали! — рычит Мага.
Он хватает меня за руку и практически швыряет навстречу подоспевшей охране.
Пролетаю несколько метров от слишком сильного ускорения и врезаюсь в крепкие насквозь пропахшие потом и табачным дымом тела.
Чьи-то жесткие руки ловят меня на лету, ощупывают, проходятся по самым интимным местам.
Дергаюсь, но получаю очередную оплеуху.
— Убью, — рычит Алексей совсем рядом. Мощным метким ударом он отправляет своего конвоира в нокаут, переносит вес тела на одну ногу. Пригибается и подсечкой сбивает с ног двух оставшихся.
Он прекрасен.
Яростный и безжалостный в своей атаке. И мой. А я его.
Сейчас я слишком отчетливо понимаю, что никогда не смогу быть ни с кем другим.
Только с ним. Или не с кем.
Молчаливый. Вредный. Невыносимый. Жесткий. Ненавидящий меня и мой мир. И такой родной. Любимый…
Он всего в шаге от меня. Как всегда легко раскидал своих соперников.
Тяну к нему руку и вскрикиваю от оглушающего звука выстрела рядом с собой.
Внутри все дрожит. Дыхание сбивается.
Я огромными, немигающими глазами осматриваю себя. Руки. Ощупываю грудь. Талию, ноги.
А потом поднимаю взгляд на него…
Грозный медленно оседает на пол и заваливается на бок.
Все происходит, как в замедленной съемке. Слишком медленно и неотвратимо.
Ужас килотонной бомбой взрывается внутри.
Я кричу и не слышу своего крика.
По старой лопнувшей керамической плитке прямо к моим ногам ползет уродливое темное-бордовое пятно.
Что это?
У Леши с собой была бутылка с лимонадом? Сиропом?
Вязкая, густая жидкость медленно, но неотвратимо растекается все дальше.
И только когда мне в нос ударяет тёплый запах с металлическими нотками, я понимаю, ЧТО произошло…
Глава 41. Аглая
Впадаю в какой-то ступор. Я уже ничего не вижу, не понимаю и не ощущаю.
Перед глазами снова и снова стоит душераздирающая картина.
Грозный бросается ко мне. В его серых глазах вспыхивает уверенность в соей победе и в своем праве на меня.
А дальше яркая вспышка и громогласный звук выстрела, который разделил всю мою жизнь на «до» и «после».
И «после» больше ничего нет. Ничего не ждет меня больше в этой жизни.
Слезы двумя ручьями катятся по щекам. Ощущаю их только когда они начинают срываться на связанные руки.
Моргаю, чтобы прогнать пелену перед глазами.
Но не могу.
Не могу!
Всхлипываю.
Его больше нет.
Они убили его!
— Твари! — я дергаюсь.
— Успокоилась, шкура! — огромная ручища затыкает мне рот. И нос заодно. Несколько секунд ничего не происходит. А потом легкие начинают гореть огнем, в горле першит.
Пытаюсь брыкаться. Но сил и желания на это нет.
— Не придуши, — рявкает с переднего сиденья Мага. — Боссу она нужна живой.
Тяжелая ладонь, что сжимает мой рот, расслабляется и исчезает.
Делаю судорожный вдох. И еще один.
Срываюсь на кашель. Слезы ручьями бегут по щекам.
А дальше даже размытые силуэты исчезают. Мне на лицо натягивают какой-то мешок.
Дергаюсь, чтобы стянуть его с лица. Но не могу. Руки крепко стянуты стяжками.
— Не дергайся, — звучит один из бандитов совсем рядом.
Рывок и плавное ускорение. Мы в машине. Едем куда-то.
Наверное, в Москву.
Я даже не помню, как меня вытащили на улицу и как сажали в машину. Ничего не помню.
Мысли текут вяло. И мне, честно, уже плевать куда мы едем и зачем.
Моя жизнь закончилась несколько минут назад там, в придорожном мотеле на бог знает каком километре трассы.
Я даже не стараюсь запомнить хоть что-нибудь. Повороты, остановки, звуки, запахи.
Мне все безразлично. Я знаю, что уже не смогу сбежать, вырваться. Да и не хочу, и не умею.
Еще неделю назад у меня были силы и желание воевать с Грозным за свою мнимую свободу. Сейчас сил больше нет.
Сердце болезненно сжимается в груди.
Боль не утихает. Только мысли текут все медленнее и безрадостнее.
Я погружаюсь то ли в транс, то ли в дремоту.
Выпадаю из реальности полностью. Только снова и снова переживаю нашу встречу с Алексеем, каждое мгновение нашего путешествия.
Под кончиками пальцев ощущаю его бархатистую кожу, легкую щетину, натруженные мозолистые руки.
Неожиданно чувствую через пыльный мешок легкое дуновение свежего воздуха, словно его призрачное дыхание.
Едва затихшая истерика прорывается наружу с воем.
— Приехали! — грубый рывок, и я практически парю в воздухе, подхваченная двумя амбалами.
Глухие шаги на фоне звуков большого города.
Условный стук и скрежет отпираемой двери. Но полное безмолвие, как будто мои похитители общаются жестами.
Тихие шаги по длинному коридору.
Я едва переставляю ногами. Но большего от меня и не требуется.
Подручные Маги практически тащат меня на себе.
Наконец, щелкает очередной замок, меня грубым толчком заставляют сесть на жесткий стул. Гремит дверь и снова тишина.
Пытаюсь подняться на ноги. Но с мешком на голове и сцепленными руками это непросто.
— Глаша, Глаша, Глаша, — в звенящей пустоте раздает знакомый с детства голос. Вот только сейчас в мягком баритоне прорезаются стальные нотки укора и превосходства.
Сердце тревожно подскакивает в груди и срывается с ритма.
Как ОН тут оказался?
Глава 42. Аглая
Кто-то резким движением срывает с моей головы холщовый мешок, не заботясь о моих волосах.
Сжимаю зубы.
— Костик? — я глазам своим не верю.
Как еще секунду назад не верила своим ушам.
Подумала, что ослышалась. Что все это игра моего воспалённого сознания.
Но нет.
Вон он стоит передо мной.
Друг детства.
Костик!
Высокий, худощавый блондин в дорогом пиджаке нараспашку и синих джинсах. Черная водолазка обтягивает его жилистую грудь.
Он стоит прямо передо мной.
Одна единственная лампа разгоняет мрак.
Костя упирается руками в спинку простого стула. До побелевших костяшек сжимает блестящие металлические перекладины.
По его красивому и такому знакомому лицу пробегает судорога. Причудливая игра света и тени добавляет его образу жёсткости и резкости.
Мой дорогой весельчак кажется злобным гением. Мефистофелем.
Едва проснувшаяся надежда тут же подрагивает и осыпается клоками.
— Костя! — я протягиваю к нему связанные онемевшие руки. Но он не торопится освобождать меня
— Довольна? — цедит он зло и недобро ухмыляется.
— Что? — моргаю.
— Я говорю, ты довольна, Глаша, тем что натворила?
— Я не понимаю, — хмурюсь и смотрю на старого друга и не могу
